English version
| НАЦИОНАЛИЗМ, ЭКСТРЕМИЗМ, КСЕНОФОБИЯ
|
| Экстремизм и ксенофобия в избирательных кампаниях 1999 и 2000 гг.
|
Александр Верховский
|
РЕЛИГИОЗНЫЙ ФАКТОР В ПРЕЗИДЕНТСКОЙ КАМПАНИИИ В ФОРМИРОВАНИИ ИДЕОЛОГИИ НОВОГО ПРАВЛЕНИЯ
|
Как мы уже писали в обзоре, посвященном религиозному фактору в парламентской кампании [1], идеологически перед той кампанией Патриархия была ближе всего к лужковскому «Отечеству». После поражения ОВР на выборах и ослабления церковного лобби в новой Думе прагматичная Патриархия не могла дальше связывать свою судьбу с Лужковым, но суть ее идеологической «платформы» от этого не изменилась.
ПЛАТФОРМА ПАТРИАРХИИ - 99
Контуры ее были намечены в развернутых выступлениях председателя Отдела внешних церковных сношений (ОВЦС) митр. Кирилла и самого Патриарха Алексия II, опубликованных в 1999 г. в газете «НГ-религии». Здесь нет места подробно анализировать эти тексты, отметим лишь некоторые моменты.
Патриарх тогда выступил одновременно против марксизма и общества потребления, либеральному взгляду на государство противопоставил традиционное его определение в этнических и конфессиональных понятиях, прямо заявил о необходимости государственного регулирования этических проблем и сохранения российских мировоззренческих и культурных норм, таких, какими они сложились, вместо западных, то есть либеральных. В сущности, речь идет о противопоставлении неких традиционных российских (а также сербских, мусульманских и т.п.) ценностей «навязываемым» либеральным [2].
Понимание «традиционности» оказалось у Юрия Лужкова и Патриарха Алексия очень близким. Хотя отождествлять идеологическую позицию предстоятеля Церкви и лидера политического движения все-таки нельзя. В обоснование своей позиции Алексий II выдвинул два тезиса – о необходимости «принятия равнозначности гуманистической и теоцентрической картин мира, их одинакового права влиять на происходящее в мире» и о том, что «каждый народ, каждая культура, религия или философская система имеют право на историческую самореализацию». Юрий же Лужков весьма далек от теоцентризма. И вряд ли готов так же честно, как Патриарх, следовать идее «права на самореализацию»: Лужков легко согласился бы, что сербы совершенно правы, с оружием в руках отстаивая Косово поле, но Патриарх в качестве примера привел и чеченский народ, отстоявший свое право жить «согласно собственным представлениям о добре и зле» против российского империализма (дело было до дагестанской кампании и взрывов домов в Москве). Иначе говоря, Патриарх поставил целостность мировоззренческого подхода выше политической стратегии, чего «Отечество» не делало и делать не собиралось. Все-таки, «Отечество» - всего лишь лево-центристское движение, лидер которого воспринимает православие в лучшем случае на уровне «духовности».
Патриархия явно хотела бы, чтобы ее позиция была учтена в предвыборной пропаганде, что, соответственно, отразилось бы и на поствыборной политике. Именно к началу избирательной кампании были опубликованы утвержденные еще в июле 1999 г. «Концептуальные основы церковно-государственного и церковно-общественного взаимодействия в связи с празднованием 2000-летия Рождества Христова». В них подчеркивалось, что «религиозность нельзя превратить в удел лишь частной жизни гражданина». А в своих выступлениях Патриарх особое место уделял «нравственному здоровью общества» и заявил, что «национальная идея нашего общества должна строиться на тысячелетней истории Руси и православной Церкви».
Очевидно, что надежды на реализацию этих идей к началу 2000 года можно было связывать уже только с Владимиром Путиным.
ПРЕЗИДЕНТСКАЯ КАМПАНИЯ
Взяв сторону фаворита будущей президентской кампании, Патриархия не вовсе отказалась от принципов. Что и продемонстрировала на выборах подмосковного губернатора: несмотря на то, что Кремль почти в открытую поддерживал Геннадия Селезнева, Патриарх принял сторону Бориса Громова. Перед вторым туром Патриарх демонстративно встретился с Громовым и высказал поддержку его деятельности. Можно, конечно, сказать, что таким образом был «отдан долг» Лужкову, при поддержке которого баллотировался Громов. Но не менее важен был, конечно, и антикоммунистический мотив. 9 января генерал Громов победил коммуниста Селезнева с таким маленьким отрывом, что на сей раз, пожалуй, действительно можно задаться вопросом, а победил ли бы он без поддержки Патриарха.
Антикоммунизм, как можно предположить, сильно облегчил выбор Патриархии и в последовавшей президентской кампании. Еще в декабре, до ее начала, было очевидно, что Путина с его сверхестественной популярностью может победить только некий единый кандидат от оппозиции (предположительно - Примаков), опирающийся разом и на коммунистический (коммуно-патриотический), и на левоцентристский электорат. А прокоммунистического кандидата Патриархия поддерживать не смогла бы никак. Впрочем, единого кандидата от оппозиции так и не оказалось, так что не оказалось выбора и у Патриарха.
Патриархия почти сразу обнаружила, что Владимир Путин расположен к сотрудничеству с ней в большей степени, чем Борис Ельцин. Чего стоила одна передача полномочий 31 декабря, при которой присутствовали не высшие чиновники, не главы палат парламента, не председатель Конституционного Суда, а именно и только Патриарх Московский и Всея Руси. Тогда Владимир Путин попросил у Алексия II благословения на свою деятельность и получил его. Раньше ничего подобного не случалось. Благословение Патриарха, данное в такой обстановке, никак нельзя было рассматривать как обычное благословение, которое дает священник почти любому, кто за ним обратится.
И действительно, признаков ускоренного сближения Патриархии с новой кремлевской властью можно только за первые три месяца этого года перечислить множество [3]. От Патриархии же в президентской кампании особой активности не требовалось: результат был все равно предопределен. Обсуждалось только одно: удастся ли Путину победить уже в первом туре, или нет. Победа в первом туре была бы большим успехом для Путина и крупным провалом для Зюганова, единственного реального кандидата на второй тур. А для путинской победы в первом туре, по всем расчетам политологов и социологов, требовалось максимизировать явку избирателей. Ради этого была придумана угроза срыва выборов из-за явки ниже 50% (чего в действительности никто не опасался). И против этой мифической угрозы уже агитировали многие политически нейтральные персоны.
Патриархия тоже выразила готовность оказать услугу Путину и поглубже закопать Зюганова. 9 марта Патриарх поручил членам Священного Синода призвать православных принять участие в выборах. Необходимо отметить, что Патриарх не ограничился собственным заявлением для прессы, а поручил членам Синода дополнительно растиражировать предвыборный призыв через средства массовой информации. Поручение Патриарха дополнительно озвучил на встрече с редакторами светских СМИ (прошедшей в рамках Конгресса православной прессы) управляющий делами Патриархии, митрополит Солнечногорский Сергий. Далеко не всегда священноначалие так заботится о максимально широком распространении своего мнения по политическим вопросам.
Призыв был повторен 22 марта от имени Межрелигиозного совета России, на заседании которого присутствовали высокопоставленные представители РПЦ, Совета муфтиев, Конгресса еврейских религиозных общин (КЕРООР) и Традиционной Буддийской Сангхи. С аналогичным призывом выступило через два дня и конкурирующее с Советом муфтиев Центральное духовное управление мусульман России и Европейских стран СНГ (ЦДУМ) Талгата Таджуддина. А Патриарх Алексий II счел нужным отдельно выступить с телеобращением на ту же тему в последний день, когда еще была разрешена агитация - 24 марта.
Коммунисты, конечно, тоже пытались хоть в какой-то степени заручиться покровительством Церкви. Сергей Глазьев 25 января на Рождественских образовательных чтениях заверял, что в действующей программе КПРФ «права Церкви защищены», и даже обещал, что Дума уже готовит законопроект о социальном партнерстве между государством и Церковью, по которому Церковь «не должна платить налоги за осуществление деятельности, которая нужна обществу», к каковой Глазьев отнес и торговлю подакцизными товарами (алкоголем и табачной продукцией) и ювелирными изделиями.
10 марта Зюганов встретился с Патриархом и пообещал ему поддержку в борьбе не только с инославными миссионерами (здесь позиции КПРФ и Патриархии всегда полностью совпадали), но даже с введением индивидуальных налоговых номеров (ИНН) налогоплательщиков [4]. Патриархия же по итогам встречи не опубликовала вообще никакого заявления.
Политический выбор Патриархии на ближайший период был сделан однозначно.
И надо сказать, что РПЦ еще сохранила хотя бы формальный нейтралитет. А Совет мусульманского движения «Рефах», в который входят муфтии Равиль Гайнутдин и Нафигулла Аширов, еще 12 февраля принял решение о поддержке Владимира Путина. Поддерживали Путина и многие другие религиозные объединения (например, КЕРООР). Против же не выступил почти никто (можно назвать, пожалуй, связанного с сайентологами главу центра «Нарконон» Владимира Иванова).
Что касается религиозно ориентированных национал-патриотов, то их религиозная ориентация, похоже, не оказала существенного влияния на выбор позиции. Среди сторонников Путина, Зюганова и позиции бойкота (или голосования «против всех») можно обнаружить и православных, и неоязычников, и безрелигозных националистов [5].
А самом деле, контуры нового, путинского, политического режима еще не сформировались, так что и национал-патриотам пока сложно сформировать свое к нему отношение. А маргинальное положение позволяет им выжидать.
Впрочем, нашлись и те, кто сразу попытался примазаться к новой власти. Причем в наиболее выразительной форме это сделало Общество ревнителей памяти митр. Иоанна, которое уж точно слишком радикально для сотрудничества с властью. На своем интернет-сервере «Русская линия» Общество опубликовало комментарий, в котором в итогах выборов усматривалась аналогия с концом Смуты начала XVII века и, соответственно, проводилась параллель между мало кому понятным Путиным и якобы мало кому известным в то время Михаилом Романовым. «Ревнители» призвали национал-патриотов к сотрудничеству с «новым Романовым»:
«А кто знал 16-летнего Михаила Романова, каким он будет, кого приблизит, на кого опалу положит? Не об этом думали наши отцы в 1613 году, а о возрождении Родины. И дали «Клятву на верность» и держали эту клятву. А дело по чести нашлось всем, даже казакам, которых Царь особым указом запретил называть разбойниками.» [6]
ЦЕРКОВЬ И КРЕМЛЬ ЗАЯВИЛИ СВОИ ПОЗИЦИИ
В принципе, после победы Путина сотрудничество с Патриархией могло бы быть и свернуто как одна из предвыборных акций. И симптомом такого развития событий могла послужить новая «Национальная концепция безопасности», которую и.о. Президента подписал еще 10 января 2000 г.
В этом тексте можно заметить знаменательные перемены в оценке религиозного фактора по сравнению с предыдущей концепцией, принятой в декабре 1997 года. Тогда, сразу после принятия нового закона о свободе совести, текст просто повторял основные его концептуальные достижения: напоминал о «важнейшей роли Русской Православной Церкви и церквей других конфессий в сохранении традиционных духовных ценностей», причем само понятие «других конфессий» ограничивалось в следующем пассаже: «... необходимо учитывать разрушительную роль различного рода религиозных сект, наносящих значительный ущерб духовной жизни российского общества, представляющих собой прямую опасность для жизни и здоровья граждан России и зачастую используемых для прикрытия противоправной деятельности».
Нынешние формулировки гораздо скромнее. Об РПЦ нет уже и речи. Государство явно само собирается защищать «культурное, духовно-нравственное наследие, исторические традиции и нормы общественной жизни», формировать «государственную политику в области духовного и нравственного воспитания населения» и запрещать для этого показ по телевизору всяких аморальных сцен, а заодно противодействовать «негативному влиянию иностранных религиозных организаций и миссионеров».
Охранительная функция государства этим документом (если бы он имел нормативное значение) возвращается к идеям 1993 года, то есть угрозой государство считает не «тоталитарные секты», а «культурно-религиозную экспансию соседних государств на территорию России». Отметим, что эта формулировка может и вообще никак не коррелировать с опасениями РПЦ по поводу, например, протестантских проповедников, а отражать более актуальный страх государства перед распространением в России радикальных мусульманских течений.
Концепция, казалось бы, намечала тенденцию к дистанцированию власти от РПЦ. Но предвыборные месяцы продемонстрировали скорее обратное. Причем власть определенно интересовалась позицией Церкви не по этическим, скажем, вопросам, а почти исключительно по вопросам идеологическим.
Как минимум, с февраля началось сотрудничество Церкви (через ОВЦС) с Центром стратегических разработок (ЦСР) Германа Грефа, готовившим путинскую государственную стратегию. Привлекали, правда, и представителей других религиозных объединений (например, такое расширенное заседание ЦСР имело место 21 марта), но приоритетная роль РПЦ оставалась несомненной. По свидетельству редактора интернет-журнала «Соборность» Сергея Чапнина, с некоторыми иерархами контактировал и идейный лидер противоположной кремлевской группировки – Борис Березовский.
Церковь уже привлекалась даже к практической выработке внешнеполитического курса страны. 10 марта митр. Кирилл обсуждал тему сложного соприкосновения идеологических стандартов при контактах Востока и Запада, но не с журналистами, а с группой слушателей Высших дипломатических курсов, сотрудников МИД, направляемых на работу послами, советниками-посланниками и генеральными консулами, то есть - с дипломатами довольно высокого уровня.
Жесты православных иерархов в отношении Путина в этот, переходный период, оказывались порой даже чрезмерно откровенными. Многие были шокированы, когда на пасхальном богослужении в Исакиевском соборе митр. Владимир, считающийся, кстати, одним из самых либеральных митрополитов в Церкви, прервал службу, чтобы подарить присутствовавшему Владимиру Путину пасхальное яичко с короной - «на долгое и счастливое царствование» [7].
ПРОГРАММНЫЕ ВЫСТУПЛЕНИЯ МИТРОПОЛИТА КИРИЛЛА
В феврале митр. Кирилл выступил в «Независимой газете» с обширной, на два номера, статьей [8]. В первой ее части митр. Кирилл развивал те идеи, о которых мы писали в самом начале: основы «либерального стандарта» - «презумпция свободы индивидуума как цели и средства человеческого существования» и «утверждение абсолютной ценности личности» – не противоречат православному богословию, но при этом либеральная идея все же является антихристианской, так как допускает также и свободу для греха. Вывод митр. Кирилла звучит, с социально-политической точки зрения, умеренно либерально: вытекающие из либеральной идеологии «гражданские права и свободы… остаются в наших глазах безусловной ценностью», но «либеральные ценности в политике, экономике, социальной жизни должны рассматриваться нами как допустимые только при условии решительного отказа от утверждения принципов либеральной аксиологии применительно к человеческой личности». Говоря конкретнее, Церковь настаивает на «утверждении в сфере воспитания, образования и формирования межличностных отношений системы традиционных для России ценностей».
Как явствует из второй части той же статьи, Церковь в дальнейшем планирует «утверждать традиционные ценности» и в других областях, но пока сама к этому не готова, хотя бы потому что еще не принята (на момент написания статьи) социальная доктрина. От себя добавим, что и возможности давления у РПЦ все-таки ограничены.
В уже упоминавшемся выступлении 21 марта на круглом столе в грефовском центре, митр. Кирилл выступил за гармонизацию двух систем ценностей «в смысле идей и в смысле кадровой политики» [9]. Как именно добиться "гармонизации", где именно должен находиться компромисс между двумя миропониманиями - вопросы весьма туманные. Из выступления митр. Кирилла можно понять, что, по его мнению, либеральная "точка зрения" все еще неоправданно доминирует. А значит, дрейф в сторону от либеральных ценностей, уже наметившийся в нашем обществе, следует продолжить.
В принципе, сама по себе, публицистическая активность митр. Кирилла мало влияет на что бы то ни было (и даже не так уже много добавляет к сложившему уже у всех заинтересованных лиц идеологическому облику Патриархии). Но, во-первых, митр. Кирилла слушают не только читатели «Независимой газеты», а во-вторых, под «традиционными ценностями» он все-таки понимает ценности не только религиозные, но и социальные. Мы видим не защиту православия в либеральном обществе, а попытку содействия тем силам, которые стремятся в той или иной степени вернуть утраченное ими под напором либерализма. Можно усомниться, что митр. Кирилл или священноначалие РПЦ в целом имеют ясное представление о том, как далеко нам надо еще зайти по пути делиберализации. На момент выступления митр. Кирилла, да и на момент написания этой статьи идеологически не вполне определился и Владимир Путин. Но нельзя не признать, что идеологическое сотрудничество власти с Церковью на данном этапе способствует отходу страны от либеральных ценностей.
Вряд ли что-то новое добавится в позиции Церкви и после принятия августовским Архиерейским Собором социальной доктрины РПЦ. Доктрина до Собора не обсуждается даже епископатом, так что Собор будет вынужден принять тезисы митр. Кирилла. А что они не изменились по сравнению с его статьями, митр. Кирилл продемонстрировал в докладе на предварительном симпозиуме 14 июня [10].
КРЕМЛЬ ОПРЕДЕЛЯЕТ МЕСТО ЦЕРКВИ
Путин, как это ему и свойственно, долго не реагировал на жесты членов Синода. Все ждали инаугурации: 7 мая сам ход церемонии должен был обозначить место Патриарха. И это место было обозначено.
На инаугурации Патриарх всего лишь присутствовал вместе с другими религиозными лидерами, а не участвовал в самой процедуре, как в 1996 году и как можно было бы ожидать после благословления 31 декабря. Зато после инаугурации Президент направился на патриарший молебен в кремлевский Благовещенский собор. Формула достаточно либеральная: глава государства подчеркивает свою личную принадлежность к доминирующей конфессии, но официальные действия остаются сугубо светскими. [11]
Но можно это интерпретировать еще и так: государство не отказывается от мысли использовать православие и Церковь в деле идеологического обеспечения, но никакой особой близости к власти, предполагающей при этой власти некую самостоятельную роль, государство Церкви предоставлять не намерено.
Что не так и удивительно. Не только потому, что Церковь всеми рассматривается как маловлиятельный субъект политической игры, тем более во времена консолидации власти, но и потому, что продвигаемая ею идеология не соответствует ожиданиям основных кремлевских групп. Для них в риторике иерархов слишком сильны «почвенные» мотивы и слишком ощутим левоцентристский уклон. Короче говоря, все это по-прежнему напоминает столь нелюбимое в Кремле лужковское «Отечество». Если часть высокопоставленных чиновников и политических технологов и готова иметь дело со священноначалием РПЦ, то предпочитает видеть в нем пассивную моральную или даже идеологическую подпорку, а не политического партнера.
Довольно жестко это сформулировал Борис Березовский: «… важнейшее для России - это обновленная Православная церковь… а то, что церковь свои функции сегодня не выполняет в необходимой мере – очевидно» [12].
Есть, правда, и другой вариант политического будущего для РПЦ. Он связан с проектом Всегражданского христианского союза (ВХС) как зависимой от Церкви полуполитической (формально – скорее экологической) организации, выступающей в роли консервативного (в классическом, а не постсоветском смысле этого слова) крыла «партии власти» - «немножко» националистического, «частично» православного, связанного с идеей «третьего пути» и т.д.
ВХС, такой, как он реально сложился в ходе подготовительных процедур апреля-июня этого года, подходил по проекту своей программы и по заявленному организационному размаху, но на практике оказался неспособен выступить в этой качестве. Да и ни в каком другом. Организаторы реального ВХС, возглавляемые бизнесменом Игорем Подзигуном, не сумели найти общий язык ни с ОВЦС, ни с собственно Патриархией, и тем самым оказались не нужны и Администрации Президента (а возможно, и с ней не сумели договориться). В Церкви организаторы выбрали достаточно нейтральную и положительную, но недостаточно влиятельную фигуру игумена Иоанна Экономцева. На съезд были приглашены представители многочисленных маргинальных группировок в том числе и националистического толка: о. Никон (Белавенец), Владимир Осипов и др. Были и какие-то явно неправославные активисты. К тому же, организаторы не смогли удержаться в рамках православия даже на уровне программных документов [13].
Провал проекта Подзигуна не означает, однако, что не будет новых попыток реализовать ту же идею. Пока остается в силе намерение Путина реформировать партийную систему страны, остается и перспектива создания консервативного, православно-почвенного крыла «партии власти» как противовеса для крыла либерального. Материал для строительства партии такого типа уже существует. Годится, например, респектабельный национал-патриот Дмитрий Рогозин, возглавляющий не только Конгресс русских общин, и думский комитет по внешней политике. Хотя Владимир Путин и не выказывает особых симпатий к этому течению (никаких почвенных мотивов не было в его главном пока программном тексте – Послании к Федеральному Собранию), но он и не открещивается от него (даже если игнорировать слухи о близости игум. Тихона (Шевкунова) к кому-то из семьи Путина). А нынешняя Администрация и вовсе не имеет идеологических ограничений.
Если проект ВХС будет со временем реализован, это окончательно привяжет РПЦ к имперско-патриотическому идеологическому течению, что на дальнейшей судьбе Церкви скажется безусловно отрицательно. Очевидно, и в Патриархии такой привязки не хотят.
[1] Александр Верховский. Религиозный фактор в парламентской кампании 1999 г. М., 2000
[2] См. Патриарх Московский и Всея Руси Алексий II. Мир на перепутье. НГ-религии. 23.06.1999
[3] Что и сделано в: Полугосударственная Церковь в полуцерковном государстве? Хроника процесса. Русская мысль. 30.03-05.04.2000
[4] Речь идет о поставлении Синода от 7 марта, направленном против введения ИНН и использования товарных штрих-кодов, в которых якобы использовано число 666. Подробнее об этом см: игумен Иннокентий Павлов. Горькие плоды невежества; Александр Верховский. Священный Синод и проблема "дьявольского штрих-кода". Русская мысль. 16-22.03.2000
[5] Подробнее см. в: Владимир Прибыловский. Национал-патриоты на президентских выборах-2000. М., 2000
[6] Начало конца смуты? Комментарий агентства "Русская линия". 01.04. 2000
[7] Елена Трегубова. Пасхальный конфуз. Коммерсантъ. 03.05.2000
[8] Митрополит Смоленский и Калининградский Кирилл. Норма веры как норма жизни. Независимая газета. 16-17.02.2000; эти же идеи митр. Кирилл развивал в лекции лекцией «Объединяющаяся Европа как цивилизационный вызов», прочитанной им в МГУ 4 апреля.
[9] Цит. по: Благовест-Инфо. №12, 2000
[10] Подробнее см. тенденциозный, но зато подробный анализ: Владимир Семенко. Первое свидетельство о тайной доктрине. НГ-религии. 12.07.2000
[11] Стоит отметить, что авторитетная Кестонская служба новостей почему-то интерпретирует дистанцирование Путина от Патриархии как форму его противостояния с региональными лидерами, более склонными покровительствовать РПЦ. См.: Джеральдина Фейган, Лоренс Юззел. Церковно-государственные отношения в путинской России: что дальше? Русская мысль. 11-17.05.2000
[12] Цит. по: Сергей Чапнин. Борис Березовский говорит о церковном обновлении. Соборность. 29.03.2000
[13] Подробности см. в: Ксения Корнеева. Несостоявшийся съезд. Русская мысль. 13-19.07.2000; Олег Недумов. Рождение православной партии завершилось скандалом. НГ-религии. 12.07.2000
Все обзоры "Панорама"