Звонок раздался вечером: "Если хочешь съездить на халяву на выборы в Таджикистан, пиши телефон" - послышался в трубке голос приятеля - "послезавтра утром военный самолет берет наблюдателей в Душанбе".
Утром третьего ноября два шикарных "спутниковских" автобуса стартовали от офиса "Выбора России". В них сидело около 70 человек, имевших в карманах бумажку без даты с таким вот текстом: "По поручению Правительства РФ политическое движение "Выбор России" направляет для участия в выборах Президента Республики Таджикистан в качестве независимого наблюдателя (имярек)" и подписью члена Политсовета движения Аркадия Мурашева. В первом автобусе места 26 и 27 занимали Ваш покорный слуга и мой приятель, автор пяти книжек о современной политической ситуации в Средней Азии, Виталий Пономарев.
В аэропорту "Внуково", где оказывается был зафрахтован для наблюдателей специальный (но не военный) самолет, всем распоряжались одинаковые молчаливые люди азиатской наружности в кожаных пальто. Они раздали прибывшим билеты и отвели в зал ожидания, где уже томилась толпа приехавших ранее журналистов, мобилизованных организацией Сагалаева.
Тут мы, к своему удивлению, обнаружили двух знакомых - толстого и веселого парня - сотрудника одного из независимых московских информагенств "Кислого" и задумчивого тощего социалиста с классической фамилией Абрамович. На вопрос, что они собираются делать в Таджикистане ребята внятно ответить не сумели.
Пить самые нетерпеливые путешественники начали уже в аэропорту - из горлышка. Продолжили в самолете - спиртное! На халяву! Как же не бухнуть?!
И приняв по сто и, еще раз, по сто, долго с недоумением разглядывали цветастые брошюрки врученные каждому неулыбчивой стюардессой. "Абдулладжанов - а это кто?" Для тех немногих, кому фамилия Абдулладжанов о чем-то говорила стало ясно - ничего хорошего от этой поездки ждать нельзя. Из независимых почти что правительственных наблюдателей мы на глазах превращались в купленных одним из кандидатов, варягов.
Дальнейшее подтвердило эти опасения. Нанятый Абдулладжановым самолет сел не в Душанбе (куда мы вроде бы вылетели), а в его вотчине - Ходженте (север республики). Группу в которой в итоге оказалось аж 109 человек поселили в гостинице, накормили, напоили и отправили на пресс-конференцию кандидата в президенты. При этом в городе закрыли единственный переговорный пункт и "забыли" предупредить о "независимых наблюдателях" предвыборный штаб Рахмонова.
Состав группы достоин отдельного описания. Если бы кто-нибудь собрался слепить политический ноев ковчег, вряд ли бы он смог это сделать лучше бы чем организаторы этой поездки. Тут были и приехавшие от Конгресса русских общин нацисты, выбороссовцы, антифашисты, дэпээровцы, социалисты и прочая разноликая публика, именовавшаяся в 1989-91 годах "демтусовкой". Отдельные персонажи просто поражали - чего стоил "помощник депутата Московченко" - скелетистый волосатоухий мужик получивший среди наблюдателей прозвище "кадавр". Кто он на деле - загадка. Документы он предъявить отказался, но зато пытался всеми командовать. (Недавно я включил телевизор и вновь увидел его физиономию - теперь он сидел в президиуме какого-то фонда создаваемого при участии РПЦ за рубежом). Другая героиня поездки - бабушка 1924 года рождения представляющая "радио "Подлипки" и перманентно устраивающая истерики. И такой публики среди полетевших 109 наблюдателей было сильно больше половины.
К утру второго дня поездки ситуация определеннее не стала. Во-первых, в 6 утра мы с Виталием Пономаревым имели весьма неприятный разговор в штабе находящегося в Ленинабаде Рахмонова. Его ближайшее окружение уставилось на нас вытаращенными глазами - что, какие наблюдатели, мы ничего не знаем!!?
Во-вторых, за завтраком те же неулыбчивые таджики в кожаных пальто объявили, что в середине дня нас самолетами перебросят в Душанбе и там развезут по избирательным участкам.
В-третьих, после завтрака обнаружилось, что у группы более чем в сотню человек нет руководства. Ни "ВыбРосс", ни "Конгресс русских общин", ни сагалаевский союз журналистов не то что не согласовали общего "начальника", но даже не назначили руководителей своих групп. Процесс выдвижения лидеров из глубины народных масс и закрепления их статуса занял два дня, сопровождавшихся неутомимой грызней к радости руководителей таджикского МИДа и российского посла.
Как бы то ни было, в середине дня два самолета с нашей группой опустились в Душанбинском аэропорту. И тут началось невообразимое. Оказалось, что аэропорт отказывался принимать ходжентские самолеты и тогда командиры "бортов", уже круживших над городом заявили, что везут мешки с деньгами. У душанбинцев, которым зарплату не выдавали уже 9 месяцев не хватило духу отказаться.
Выбежавшая из самолетов сотня наблюдателей сразу оккупировала депутатский зал и начала по телефону названивать во все возможные министерства и ведомства с одним-единственным вопросом: "А где же встречающие?" В министерствах юмор не оценили и на всякий случай приказали частям МВД блокировать аэропорт. Тем паче, что в час нашего прилета в городе прогремело четыре взрыва, в том числе три из них по соседству со зданием Центризбиркома и Верховного Совета.
Через полтора часа в аэропорту наблюдалось следующее: вооруженные менты блокировали депутатский зал, в буфете которого журналисты и часть наблюдателей допивали остатки спиртного, во дворике тусовались остальные наблюдатели и выясняли отношения.
Приехавшие чиновники МИДа, Центризбиркома и российского посольства были неприятно удивлены нашим приездом и делали большие круглые глаза (как выяснилось через пару дней, о нашем прилете они все же знали, но показывать этого не хотели). Пригрозили даже депортацией.
Ситуацию разрешил человек из штаба Абдуладжанова, который на два часа припозднился, но взял на себя ответственность за наше существование: "Это гости нашего штаба. Для них заказаны места в гостинице." Еще через три часа наблюдатели были размещены в одной из двух местных приличных гостиниц - "Таджикистан".
Быстро наступил вечер. "Ребят, Вы куда?" - обратилась к нам с Виталием горничная - "у нас после 8-ми на улицу не выходят".
Однако мы не вняли ее предупреждениям и пошли гулять. Наш порыв не остановил даже БТР уютно пристроившийся у входа в "Таджикистан" (его, как оказалось, ставят каждую ночь для охраны) и группки нетрезвых российских офицеров с нашивками КМС (Командование Миротворческих Сил) и автоматами в руках. Через пятьдесят метров на улицах не осталось и их - город словно вымер. В течении часа нам встречались лишь мрачные люди с "Калашниковыми" и в хаки, стоящие на перекрестках, которые при нашем появлении прятались в тень, из которой приходилось их изымать, чтобы спросить дорогу (как потом нам объяснило местное население это были сотрудники МВД, которых пугал наш нездешний вид и таблички "Наблюдатель", повешенные на отвороты курток), да редкие люди, шатающиеся по городу в поисках хлеба.
Полюбовавшись видом выбитых взрывами стекол (почему-то подрывники действовали очень аккуратно и ничего существенного не повредили) мы собирались было вернуться в гостиницу, но тут нами, наконец, заинтересовались. К нам подошел плюгавый угреватый парень в мятом спортивном костюме открыл рот в котором свои гнилые зубы соседствовали с вставными металлическими и представился: "Я лейтенант, командую ротой охраны здания Верховного Совета, (что было напротив взорванного переговорного пункта - Н.М.) - кто вы такие". Можно было бы послать этого деятеля подальше, но за его плечами маячило человек шесть с автоматами и в солдатских бушлатах. Объяснением и документами лейтенант остался удовлетворен и мы без приключений вернулись в гостиницу.
Следующий день прошел в спорах с сотрудниками таджикского МИДа и Центризбиркома. "Мы никаких наблюдателей не звали" - заявляли они - "официальные наблюдатели от Парламентской Ассамблеи СНГ, в количестве 28 человек уже прилетели и мы их разместили. Если вы хотите выступать в качестве наблюдателей то надо было подавать заявку за десять дней до выборов. То же относится и к журналистам. Вот ваш посол - Мечислав Иванович Станкевич - это подтвердит". Белобрысый розовомордый мужик в костюме согласно кивал головой.
Во второй половине дня абдулладжановский штаб в Душанбе получил по факсу документы из Москвы, подтверждающие наш статус (письмо Рахмонова Ельцину с просьбой прислаить наблюдателей, факсы московских чиновников, что наша группа отправлена и т.д.). После этого таджики перевели членов группы в разряд "почетных гостей" (т.е. оплатили счета группы за проживание в гостинице и убогую кормежку), а наиболее настырным журналистам пообещали выдать аккредитации завтра - т.е. в день выборов. Так мы с Виталием и стали корреспондентами итальянской газеты "Панорама".
В тот же день разочарованные поездкой журналисты открыли путь в 201 дивизию. Собственно ходить никуда далеко было не надо. В 150 метрах от гостиницы узкую улочку перегораживал танк, пушка которого была повернута в сторону "Таджикистана". За ним и сбоку размещался военный городок.
Первым проторил тропу журналист "Литературки" Никита С., кстати, и уговоривший "Кислого" съездить на выборы. В первый же вечер после нашего приезда в Душанбе во втором часу ночи в номер к "Кислому" зашли двое молчаливых офицеров с "Калашниковыми" и занесли тело Никиты. Тот был мертвецки пьян. (Потом я и сам познал гостеприимство гарнизонных газетчиков: "Не обессудьте ребята, - говорили офицеры ставя литровые бутылки водки на стол - закуски у нас не бывает".)
С этого момента выражение "пошел в 201-ую дивизию" означало одно - на ближайшие часы человек потерян для общества.
6 ноября - в день выборов, мы с Виталием встали довольно рано. Посчитав, что никаких моральных обязательств перед властями мы не имеем, решили самостоятельно посмотреть выборы в таджикской провинции. Добрались до автобусной станции и сели в первый же автобус идущий в сторону города Курган-Тюбе. Курган-Тюбе - центр новообразованной Хатлонской области (в нее слили бывшие Курган-Тюбинскую и Кулябскую). В 1992 году здесь развивались самые драматические эпизоды гражданской войны.
Автобус в Курган-Тюбе заезжать не стал, а высадил нас на перекрестке в семи километрах от города. Безуспешно пытаясь поймать попутку мы прошли полкилометра и были остановлены бойцами отряда самообороны, охраняющими мост.
"Наблюдатели? Из Москвы? А у вас зарплату платят?" - "Платят" - "А у нас коммунизм!" - "Это как?" - "У нас зарплату уже год как не платят. А рубли все узбеки к себе вывезли."
Вскоре нам выделили провожатых и впихнули в переполненный автобус. Провожатыми оказались двое молодых парнишек, этнических узбеков. Они возвращались домой на побывку, поскольку учились в Душанбе в милицейской школе. Несмотря на молодость они успели поучаствовать в гражданской войне в составе одного из двух "узбекских батальонов", воевавших на стороне коммунистического "Народного фронта".
Не знаю что ими руководило - традиционное гостеприимство или желание пообщаться с московскими журналистами, но по городу они водили нас часа три с упоением рассказывая о своих подвигах. "Вот, вот, видите на чердаке кинотеатра дырка - это от танковой пушки. Там у них пулеметчик сидел". "А там вот улица была, сгорела".
Если судить по их рассказу, то курган-тюбинские узбеки поддержали кулябских таджиков в борьбе с таджиками курган-тюбинскими, в надежде создать этнически чистую (узбекскую) область в составе Таджикистана. Однако после совместной победы кулябские таджики стали переезжать в Курган-Тюбе, что узбекам приходится не по вкусу. "Командир нашего батальона - теперь зам.начальника УВД города. Нас в батальоне было пятьсот человек, если надо будет по его приказу через час соберемся с оружием. При расформировании мы БТРы-то, конечно, сдали, зато все остальное по домам попрятали."
Расставшись с ребятами мы зашли в городскую избирательную комиссию (она, кстати, располагалась в том же доме, где был штаб покойного лидера НФ Сангака Сафарова). Висюлька "Наблюдатель" действует безотказно. В кабинете начальника горизбиркома нам с радостью отвечают на вопросы: "Как голосовали возвратившиеся беженцы? Конечно, за Рахмонова! Беженцы у нас первыми прибежали - в шесть утра и все проголосовали!" Причины такой избирательной активности понятны. Один из находящихся в комнате людей оказывается "представителем Рахмонова". Это - бывший начальник городского УВД. Он с гордостью демонстрирует висящий под мышкой пистолет: "Хотя я пенсионер у меня врагов много. Из тех, кто здесь все (гражданскую войну - Н.М.) начинал - только двое живых осталось - я и Якуб Салим (министр внутренних дел республики, в прошлом известный душанбинский рэкетир)." "Представителя Абдулладжанова" нет не то, что в комиссии - его и во всей области нет.
Ближе к вечеру мы попадаем в областную избирательную комиссию - там царит эйфория - выборы удались. Неожиданно нас приглашают на банкет в узком кругу (председатель облизбиркома, руководитель местного телевиденья, пара людей помельче). Еда, тосты за удачно прошедшие выборы. Позади нас с Виталием стоит "наливайло" и следит за тем, чтобы наши трехсотграмовые пиалы не пустовали. Поэтому когда нас выводят к "Икарусу" и в нем оказывается примерно половина нашей группы "наблюдателей" мы даже не удивляемся. Как оказалось, в середине дня наших непризнанных наблюдателей посадили в автобусы и повезли на избирательные участки в провинцию, в том числе и в Курган-Тюбе. Несмотря на то, что наша с ними программа различалась в начале, финал был один - таджики всех упоили до смерти.
Самое фантосмагоричное зрелище оказалось на выезде из города - мемориал жертвам гражданской войны (естественно членам "Народного фронта"). В нищей стране чтобы отгрохать такой мраморный плац со стеллами и барельефами (в стиле метро "Проспект мира"), наверное надо затратить процент от бюджета. И что самое удивительное - посреди всего этого трагического великолепия - бар.
На следующий день идем на пресс-конференцию Центризбиркома. На входе - металлоискатель. Местные чиновники подходя к нему вынимают из карманов пистолеты и сдают молодым солдатам. Однако есть тут и представители провинции, которые столичных нравов еще не знают. Прямо перед нами останавливают старика, одетого в приличный европейский костюм: "Ата, у Вас что-то звенит." Старик проходит через металлоискатель еще раз - звенит снова. "Ата, может быть у Вас пистолет?" - "Нет пистолета." - Действительно пистолета у него нет звенит кинжал сантиметров тридцать длиной, который спрятан под полой. Еще несколько минут у охранников уходит, чтобы вежливо уговорить деда сдать кинжал.
Сама пресс-конференция укладывается в полчаса. Пятнадцать минут на зачитывание на двух языках заявление Центризбиркома с объявлением итогов голосования, пять минут на выступление официальных наблюдателей от России, что никаких нарушений они не заметили и десять минут на ответы председателя на вопросы журналистов. После этого славно потрудившись все разошлись пить: чиновники на дачи, российские журналисты в 201-ую дивизию.
Восьмое - день отъезда наших наблюдателей. Утром этого дня мы, наконец, узнали адрес штаба Абдулладжанова в Душанбе и поехали туда за новостями. Штаб мы нашли в каком-то институте, директором которого и являлся представитель Абдулладжанова. Первым делом он излил на нас свой гнев, взвалив вину за всю группу: "Мы вас привезли сюда, а вы даже не пробовали наблюдать". Ответных претензий предъявлять мы не стали - ибо список мог оказаться и побольше - чего только одна встреча в аэропорту стоила - а молча начали записывать многочисленные факты нарушений в ходе выборов которые он излагал. Рассказы абдулладжановцев, материалы, собранные нами и некоторыми другим твердо стоящими на ногах членами группы, стали основой доклада "Фальсификация президентских выборов в Таджикистане" который мы написали по приезде в Москву.
Вывозили нас из Душанбе двумя рейсами. Улетевшие утром смогли отовариться на большом и дешевом базаре в Ленинабаде. Так что социалист Абрамович смог отчитаться перед родственниками предъявив двадцать килограммов хурмы. Зачем летали мы - осталось для всех загадкой.
