Конституционно-демократическая партия - Партия народной свободы (КДП-ПНС) была создана в июне 1990 года исключенным из Союза конституционных демократов Георгием Дерягиным и представляла собой тогда небольшой московский кружок. Но уже в августе Г.Дерягин был отстранен от руководства, а затем и исключен. Председателем ЦК партии стал народный депутат России Михаил Астафьев, вследствие чего численность и активность КДП-ПНС увеличилась.
В конце сентября 1991г. КДП-ПНС была зарегистрирована в Министерстве юстиции РСФСР, что подразумевает три тысячи членов, но активных членов партии вряд ли больше ста. Кроме Астафьева, в партию входят еще два народных депутата России: Виталий Кулаков и Игорь Безруков, но последний остается также членом фракции "ДемРоссии". На I "восстановительном" съезде партии 15-16 июня 1991г. заместителем председателя был избран исполнительный вице-президент Российско-американского университета (РАУ) Дмитрий Рогозин.
18-19 апреля 1992г. на пленуме ЦК против курса М.Астафьева выступили семь членов ЦК, включая Игоря Сурикова (до прихода в КДП-ПНС он был сопредседателем другой кадетской партии - "партии Золотарева") и Виталия Кулакова. Оппозиция обвинила председателя в заключении недопустимого блока с коммунистами и крайними шовинистами, в деструктивной политической линии и потребовала его смещения, но потерпела поражение. Сейчас оппозиционеры ведут переговоры о сотрудничестве с ДПР и готовятся к предстоящему в июне-июле съезду партии.
Астафьев Михаил Георгиевич
Родился в 1946 году в Москве. Окончил физфак МГУ в 1970 году и с тех пор работал по профессии.
В феврале 1989 года во время избирательной кампании на Съезд народных депутатов СССР вошел в Московский Народный фронт (МНФ), в котором стал одним из лидеров несоциалистической "Демократической фракции". С 1 августа 1989 года - заместитель председателя Совета представителей МНФ - фронтового "парламента" (в отличие от Координационного Совета - "кабинета министров").
В январе 1990 г. участвовал в создании предвыборного блока "Демократическая Россия", который был назван именно так по предложению и настоянию Астафьева (первоначальный проект названия: "Выборы-90"). Стал народным депутатом РСФСР, одержав победу над кандидатом националпатриотов редактором журнала "Наш Современник" Станиславом Куняевым.
Осенью 1989г. вступил в Союз Конституционных демократов (СКД). В мае 1990г. участвовал в учредительных съездах Партии конституционных демократов, создаваемой В.Золотаревым, и Демократической партии России Н.Травкина, а также был членом московского оргкомитета Свободно-Демократической партии России (СвДПР), но ни в одну из этих партий не вошел. Летом 1990 года принимал участие в бесплодных попытках объединения кадетских и околокадетских организаций (ПКД, КДП-ПНС, "Молодая Россия" и др.).
В сентябре входил в оргкомитет движения "Либеральный форум".
В августе вступил в карликовую Конституционно-демократическую партию - Партию Народной свободы (КДП-ПНС) и стал ее председателем ЦК.
Летом 1990 года вошел в Оргкомитет Движения "Демократическая Россия", в декабре 1990 года стал членом Координационного совета "ДемРоссии" как представитель КДП-ПНС.
Вошел в созданную Виктором Аксючицем на Съезде народных депутатов РСФСР в декабре 1990 года парламентскую группу "Российский Союз" (РХДД, КДП-ПНС, часть ДПР и др.). Осенью 1991г. вышел из "ДемРоссии" вместе с Аксючицем и Травкиным. В начале 1992г. вместе с Аксючицем принял участие в создании движения Российское Народное Собрание (РНС) (см., в частности, "Панораму" N1/92), что означало их полный разрыв с демократическим лагерем и вступление в тесный блок с национал-патриотами. Астафьев стал сопредседателем РНС.
Активно участвовал в создании парламентской оппозиции - блока правых и коммунистов "Российское единство" - и на собрании 5 апреля 1992г. был избран в его Координационный Совет. С другой стороны, именно по настоянию Астафьева и Аксючица РНС не вступило во внепарламентскую "Объединенную оппозицию", основанную экс-коммунистами.
В отличие от подавляющего большинства своих нынешних союзников обладает чувством юмора. На одном из Советов представителей "ДемРоссии" в 1991г., на котором обсуждалась резолюция с осуждением зверств Саддама Хусейна против курдов, выступил с таким предложением: "Предлагаю две поправки: заменить слово "курды" на слова "жители Южной Осетии", а слова "Саддам Хусейн" на "Звиад Гамсахурдиа" - и далее по тексту". Резолюция в защиту курдов в результате провалилась, но и предложение поднять вопрос о Южной Осетии не прошло, так как "ДемРоссия" не хотела тогда ссориться с "грузинскими демократами".
В феврале 1992 г. однажды сказал: "вопроса о том, как вернуть СССР, нет, поскольку он и не распадался; просто пустует место президента и его временно занимает Джеймс Бейкер".
- Первый вопрос - что Вы думаете о позиции группы Игоря Сурикова, выступившей против Вас на последнем пленуме ЦК?
- Я лично считаю, что им надо уйти. Но они не хотят. Громогласно объявили, что партия раскололась, а уходить не хотят. Я не настаивал на их исключении, чтобы не показалось, что я борюсь за свое положение. Но если партия ушла в оппозицию, а они считают, что надо поддерживать правительство, то им надо перейти, например, в партию Золотарева. Все шестнадцать голосований на пленуме они голосовали против большинства.
- Какое место занимает КДП-ПНС в оппозиционном блоке?
- Я считаю, что наша партия занимает там вполне достойное место. Мы внесли весьма существенный вклад в то, что при учреждении Российского Народного Собрания это движение стало правоцентристским, а не крайне правым. В какие-то моменты мы даже ставили ультиматум: или будет понашему, или мы уходим.
Если посчитать голоса правой и левой оппозиции на Съезде, то это несравнимые величины. Мы можем искать поддержку правой оппозиции среди тех 15% депутатов, которые не были ранее членами КПСС, но эти люди теперь скорее в "демроссийских" или центристских кругах. Немного тех, кто готов прямо заявить об оппозиции, тем более, что мы пошли на, прямо скажем, достаточно уязвимый для критики союз с коммунистами.
Но при этом мы не растворились, не потеряли собственного лица. Правая оппозиция в Координационном Совете "Российского единства" играет не меньшую роль, чем левая. Я это объясняю тем, что мы не шли на принципиальные компромиссы. Мы идем на союз, но не отказываемся от наших разногласий, а лишь готовы их отложить пока в сторону и выбрать только то, в чем мы сходимся.
Я и раньше не был членом КПСС из принципиальных соображений. Когда я служил в армии офицером, меня там очень склоняли к вступлению. Позже, в Академии Наук, мне говорили: "как же это Вы в армии не вступили, ведь так теперь сложно вступить на гражданке". Если меня спросят в любой аудитории, как я отношусь к социализму, то я прямо отвечу, что мои взгляды не изменились. Но у меня хватает практицизма не кричать об этом везде и всюду. Все время выбегать к микрофону и обличать КПСС - это мальчишество и глупость.
Когда мы образовывали оппозицию перед началом VI Съезда, на том собрании я сразу сказал - давайте играть в открытую игру: вы меня знаете, я вас тоже: когда я выходил с российским флажком, вы же на меня свистели. Оппозиция не имеет единой точки зрения на то, что задрапирована статуя Ленина, на название "РСФСР", на обратное переименование Петербурга в Ленинград и т.д. Достаточно единства в том, что сейчас не следует принимать новую конституцию, что в декабре 1991 года был совершен государственный переворот.
Наша внутрипартийная оппозиция по этому последнему поводу считает, что да, конечно, переворот, но что ж теперь делать... Ельцина, мол, ругать нехорошо. По-моему, это не конституционная демократия, а коньюнктура.
При этом они считают, что с коммунистами нельзя сидеть за одним столом. Вообще-то, если взять идейную сторону, то между христианином и атеистом разница гораздо больше, так могут быть верующие и неверующие в одном движении, скажем, в "Демократической России"? А мы только голосуем вместе с коммунистами. Да и что такое сейчас коммунизм: если бы они говорили про диктатуру пролетариата, так это говорит разве что Анпилов, да и от него я в последнее время не слышал. Той кондовости коммунистической уже давно нет. У них свои взгляды на то, например, кому раздавать акции, но неужели эти разногласия таковы, что я не могу сесть с ними за один стол?
- Не вдаваясь в обширную дискуссию по программе, я задам все-таки два вопроса. Первый - КДП-ПНС выступает за восстановление в какой-то форме единого Союза, но как это может быть реализовано, если республиканские правительства этого определенно не хотят?
- К счастью, не все в жизни делается правительствами. Если бы это было не так, у нас не было бы и "перестройки". Если бы у нас было другое правительство и оно вело бы политику, направленную на восстановление страны, оно бы чего-то поэтапно добивалось, народ бы это видел и верил бы правительству.
Но сейчас оно ведет политику раскола. Потому что даже сама легитимность нынешнего правительства завязана на этот раскол.
Когда мы боролись за сохранение слова "СССР" в Конституции Российской Федерации, нам говорили: ну что вы, нет же никакого СССР, это же смешно. А я приведу пример, он, кстати, и меня касается. Нашу семью уплотняли во время революции. Родился я в коммуналке, а мама мне рассказывала, что когда-то это была одна квартира. Представьте, что в Ваш дом въехали какие-то бандиты, заняли комнаты, а документ на владение остался у Вас. Они говорят - выкинь, мы все равно ведь не выедем. Что ж, выкидывать?
Если же смотреть на вещи реально, то что делать? Не Горбачева же призывать. Постовой, бросивший свой пост, теперь говорит, что, если бы меня пригласили, да заплатили бы побольше, я бы вернулся. Он должен был бороться до конца и оказаться в "Матросской тишине", но тогда бы я гордился таким президентом. Я отношусь с симпатией к мужественной позиции некоторых союзных депутатов, хотя и не согласен с их идеологией. Но Съезд в целом, две тысячи человек, самораспустился.
Так что, если говорить строго легитимно, чистой процедурой является только созыв общесоюзного Учредительного Собрания. В рамках нашей партии идет дискуссия, выходить ли с этой идеей официально: неизвестно, поймет ли народ. Но вопрос достаточно хорошо проработан с юридической точки зрения.
Так как никакого другого закона о выборах Учредительного собрания нет, надо взять избирательный закон 1917 года. А там есть такая интересная оговорка: территории, занятые неприятелем, не участвуют в голосовании. Так что, если где-то не удастся провести выборы, Собрание все равно соберется и само решит, как быть дальше.
Лично я считаю, что реалистично было бы добиваться сейчас федерации на территории России, Украины, Белоруссии и Казахстана как этнически близких; и эта федерация вступала бы в какие-то более или менее тесные отношения с другими республиками. Но даже с республиками Прибалтики отношения должны быть не такие, как, скажем, с Францией.
Для меня идеал - губернская структура, может быть, с какими-то национальными вкраплениями. Но если республики пойдут на конфедерацию, надо и на это идти. С единым военным и финансовым пространством. И, конечно, должны быть решительно пресечены убийства. То, что 14-ая армия не может защитить левый берег Днестра - это абсурд.
Если бы в России было национально ориентированное (не в этническом смысле) правительство, оно на требования Прибалтики вывести войска должно было бы ответить: "ха-ха-ха". И могло бы повторить это еще три раза. Так делается нормальная политика. Вот кубинское правительство очень не хочет, чтобы база Гуантанамо оставалась у США, но удалить ее нельзя. Потому что в США национально ориентированное правительство, что я с завистью отмечаю.
- И второй вопрос по программе. Допустим, оппозиции удалось составить правительство, и она начала проводить свой экономический курс. Я не буду спорить об экономической программе: я не экономист.
- Я тоже.
- Но МВФ и другие организации готовы давать деньги только под гайдаровскую программу. Можно ли без них обойтись?
- Во-первых, МВФ - это не единственный источник денег. Во-вторых, если посмотреть в перспективу, нам предлагают облегчение, но ценой - я не побоюсь этих слов - полного закабаления. Я раньше был, условно говоря, "прозападником", но теперь я вынужден признать, что был наивен. Запад проводит по отношению к нам политику двойного стандарта: одно дело - идеалы (за которые я, кстати, и сейчас выступаю), другое дело - их прагматическая цель: разоружение России, ее разбиение на ряд - в идеальном варианте - вассальных государств. За реализацию этой цели Гайдару готовы давать деньги.
- Допустим, даже это так. Но можно ли без западных денег обойтись?
- Ну, с голоду все равно не умрем, это факт. Нам все равно придется идти на очень серьезную перестройку структуры промышленности, а это можно сделать только путем сокращения потребления. Жертвы все равно придется приносить, но эти кредиты ведут к закабалению и долговременно они не выгодны.
- Сформирован ли у оппозиции теневой кабинет?
- Строго говоря, список существует только в головах. Хотя бы по той причине, что почти все претенденты задействованы уже на государственной службе. Кроме того, у нас сейчас президентская республика, и президент формирует правительство. Но если бы президент пошел на консультации с оппозицией для формирования "кабинета народного доверия", оппозиция, конечно, могла бы назвать свои кандидатуры.
- А есть ли среди них люди из кадетской партии?
- Это обсуждалось.
- Михаил Георгиевич, Вы лично и ваша партия сменили почти весь круг политических союзников. Это, наверное, значительное изменение и в личном плане.
- Конечно.
- У Вас изменились взгляды или изменилась ситуация?
- Ситуация, конечно. Знаете, сюда иногда приходят люди из моей предвыборной команды, и я их спрашиваю: можете ли вы указать хоть один пункт из моей программы, которому я изменил. И они вынуждены признать, что таких пунктов нет.
Мои бывшие союзники были очень ориентированы на личность Ельцина. А Ельцин сильно поменял свой курс и увел своих сторонников на недопустимые для меня позиции. Какое-то время я, сохраняя лояльность, пытался влиять на ситуацию изнутри, но когда это стало невозможно, мы приняли драматическое для нас решение о выходе из "Демократической России" и затем о разрыве соглашения с Ельциным. Я остался при своих прежних взглядах, в частности, на сохранение Союза.
- То есть Вы считаете, что ключевой вопрос размежевания - это вопрос о Союзе?
- Я бы сказал по-другому - речь идет о концепции отношения к России вообще. Нынешний властный круг не скрывает своих взглядов, что Россия - это "тюрьма народов", "империя зла" и т.д. Я же не считаю Россию "тюрьмой народов". В Российской империи не было насильственной русификации, была культурная экспансия в относительно менее культурные регионы. Например, Грузия или Армения не утеряли же своей национальной специфики, русификация там проводилась только при Советской власти.
Да хотя бы то, что есть два народа - осетинский и гагаузский, - которые рвутся в "тюрьму", логически опровергает эту модель.
- Как Вы относитесь к таким понятиям, как либерализм и консерватизм?
- Я употребляю их вместе, хотя это и не особенно точно. Либеральная экономическая модель хороша, но она не является самоцелью. Самоцелью является благосостояние народа. Иногда для этого надо применять и нелиберальные методы, как делалось, например, на Западе во время войны. В каждый момент времени сочетание либеральных и нелиберальных методов должна подсказывать интуиция.
В плане же духовном, идеологическом я, безусловно, консерватор, традиционалист.
- Какие традиции имеются в виду?
- Не советские, конечно, а дореволюционные.
- Но тогда консерваторами были совсем не кадеты.
- Да, верно, но общество с тех пор изменилось. Если взять программу кадетов 1917 года, то я ее в целом разделяю, но только теперь она кажется консервативной.
- А кого Вы более других уважаете из русских политических деятелей?
- Сейчас модно называть в таком случае Столыпина. Я тоже его очень уважаю и за результаты деятельности, и за твердость противостояния. Но в общем-то, я бы не стал идеализировать какую бы то ни было фигуру.
Можно было бы назвать еще Милюкова. Но у него была масса ошибок, и я согласен с солженицынской критикой кадетов.
- Какая из ныне выходящих газет Вам наиболее близка?
- Вы, наверное, будете смеяться, но я люблю вашу "Панораму". У вас была статья про наш конгресс, подписанная псевдонимом Гарем Раж. И псевдоним талантливый, и написана она была хорошо, мне нравится такой стиль. Хотя видно, что автор сильно не любит патриотов, и, возможно, меня лично, но ведь не наврал!
Меня чисто по-человечески возмущает, когда врут. Я крайне разочарован в "Известиях", я был ее многолетним подписчиком, но сейчас, читая ее, я - как в холодную воду вхожу. Пришили мне, что я требовал накинуть узду на прессу. Любой человек, который меня мало-мальски знает, скажет, что я не мог такого говорить.
- Ну а какой-нибудь положительный пример, кроме "Панорамы"?
- Ну... газета "Обозреватель", в редколлегию которой я вхожу.
- Я вижу, трудно Вам найти в реальном политическом спектре близких союзников.
- Их просто нет. Газета "Путь" (орган РХДД - А.В.) - довольно интересная, но для широкого читателя она, мне кажется, тяжеловата, так же как и "Обозреватель". Должен, конечно, отметить, что "Независимая газета" сделана талантливо, хотя она и очень нас не любит, и я даже не считаю ее независимой.
Вообще-то странно: в последнее время пресса дружно ругает парламент, сама загоняет нас в тоталитаризм. Потому что сейчас это выгодно. А потом-то поздно будет!
- Как у Вас складываются личные отношения с демократами, теперь, когда Вы находитесь с ними в такой жесткой конфронтации?
- Я сам ни с кем отношения не рвал. Со мной рвали, и немало людей. Я думаю, что это свидетельство некоторой узости взгляда. Вот встречаю я как-то, еще в декабре, Льва Пономарева. Поздоровались, он и говорит: "Я не уверен, могу ли я подать тебе руку, потому что ты написал против меня статью". Я говорю: "Не помню такого". Он тогда: "Ну, надо проверить". Я пошел к себе, нашел ту статью, выяснилось, что я ее не подписывал, подписывали Аксючиц, Константинов. Звоню Пономареву: "Лев, я выяснил, что я эту статью не подписывал. Но поскольку согласен с ее содержанием, можно руки и не подавать." И не подаем. С кем-то и вообще не здороваемся, хотя это, конечно, глупо.
Но я от своих взглядов не отступал. Что же касается того, с кем я теперь в союзниках, то ведь это же детский сад какой-то! Обо мне судить надо по моим мыслям, заявлениям, а не по тому, с кем я сижу рядом на пресс-конференциях.
