Кажется, почти все уже признали, что авторитарное правление в России сейчас желательно или даже необходимо. И уж во всяком случае - неизбежно.
Мы все - я имею в виду не людей власти, а так называемую демократическую общественность - как-то сживаемся с этой мыслью. Наверное, это от усталости. Не было моральных сил признать Горбачева как авторитарного реформатора, на Ельцина уже, похоже, хватает.
Ведь если его в этом качестве не признавать, то надо, очевидно, активно бороться. Но так недолго и сковырнуть "народного президента", и что тогда - привести к власти Макашова, Роя Медведева, Руцкого и т.д.? Или прийти к власти самим? Нет, такой выход нас тоже не устраивает. Мы остаемся в оппозиции. И это правильно: есть люди для власти, есть для оппозиции, собирающейся прийти к власти, и есть общественность, то есть оппозиция вечная.
Вот уже все больше раздражения вызывают у нас и президент, и правительство. Растет внутренняя дистанция между демократическим интеллигентом и демократической властью. Это вполне нормально и где-нибудь в Англии было бы даже замечательно: у них ведь там от интеллигенции политика зависит куда меньше, безответственность "либералов за чашкой чая" пугает консерваторов, но не сокрушает общество.
Даже либеральные демократы поругивают Гайдара, и то ли еще будет. Мораториев на критику не бывает. Только не худо бы помнить, что любое правительство легко критиковать, любое ошибается, любое может идти на негодные компромиссы и принимать некомпетентные решения. Но если его по этому поводу всякий раз менять, вообще никакой власти не будет. И реформы, соответственно, тоже.
В прессе о большой вероятности, а то и неизбежности провала гайдаровской реформы говорится не просто регулярно, но как-то даже успокоенно. И разговоры эти, конечно, далеко не беспочвенны, но свидетельствуют они не только об объективных трудностях, стоящих перед правительством, но и о моральной готовности к провалу самой общественности. Провал, катастрофа привычнее и в этом смысле предпочтительнее долгих и нудных трудностей реформы, в ходе которой, к тому же, надо поддерживать правительство, а в конце концов - прийти к победе, к демократическому капитализму, который в душе нам столь же чужд, сколь и желанен.
Мы готовы к поражению и любим порассуждать о том, насколько оно неизбежно.
Не раз уже сказано, что правительство Гайдара оптимально в том смысле, что его экономисты сочетают хорошую теоретическую подготовку в либертарном духе с опытом работы в Госплане и тому подобных учреждениях, а фигура Ельцина обеспечивает максимально возможное политическое прикрытие.
Много раз говорено и об экономических и политических трудностях реформы, из длинного списка которых я бы для целей этой статьи выделил перспективу забастовок и бунтов в городах. Как и можно было ожидать, в январе ничего такого не случилось. Нынешние и предстоящие еще выступления "красно-коричневой" оппозиции далеко не достаточны для падения правительства. Но с появлением массовой безработицы, с истощением домашних запасов, накоплением психологической усталости от дороговизны, то есть примерно осенью этого года, "пробуждения народа" уже вполне можно ожидать. Хотя еще вероятнее постепенное свертывание реформы под давлением антилиберальных политических группировок.
У Ельцина есть, однако, множество способов выйти из неприятной политической ситуации: организованное замалчивание ее в прессе, анонимность жестоких решений, наконец, прямое перекладывание ответственности. Президент может удержаться, и реформа может удасться. Пусть и с вероятностью явно меньше 50%.
Но мы пока не будем говорить о перспективе успеха: проще начать с легко представимой картины поражения. Здесь, естественно, всплывает тема нового переворота.
До августа ожидание переворота, то подспудное, то открытое, было всеобщим. Я не знаю человека, который удивился бы 19-го августа самому факту путча. После августа тема заговора и подготовки нового переворота стала дежурной.
Зимой страх перед армией и КГБ заметно ослаб, что является, похоже, адекватной реакцией на развал этих структур. Сейчас они еще менее пригодны для переворота, чем были в августе. Зато проснулся нормальный интеллигентский страх перед "улицей", подогретый журналистской паникой по поводу якобы предстоявшего в январе ужасного социального взрыва.
В январе ничего не произошло, но вопрос остался.
На множестве исторических примеров видно, что экономические трудности и падение жизненного уровня сами по себе обычно не порождают волнений такого масштаба, чтобы создать реальную угрозу правительству. Столь крупные волнения - это уже признак революции, а революция нуждается в первую очередь в глубоком идеологическом основании. Но как раз в этом смысле наша оппозиция очень слаба.
Национал-патриоты в чистом виде, представленные васильевской "Памятью" или "Нашим современником", имеют мощную идеологию - реставрации самодержавной православной монархии. Но за этой идеей не идут и не пойдут в скором времени большие массы людей.
Массе ближе идеи левых, от Нины Андреевой до Партии труда. Социалистическая реставрация вообще доступнее нашим людям, чем монархическая. А уж во времена, когда рост цен стал главной темой во всех слоях общества, - тем более. Но как идеология социализм безнадежно ослаблен семьюдесятью годами Советской власти, он уже не способен воодушевить революцию снизу.
Остается, методом исключения, некий гибрид типа национал-социализма. Но эта штука, как бы много ни говорили о ней демократические публицисты и политики, пока еще очень далека от реализации. Жизнеспособные зачатки национал-социализма можно увидеть и в "наших", и в партии Жириновского, и в ОФТ, но ни вместе, ни порознь они даже отдаленно не представляют собой силу, способную возглавить революцию снизу. Если же перебрать более солидные политические силы, оппозиционные правительству с той же стороны (хотя и гораздо умереннее), от Травкина до Бабурина, то легко убедиться, что они совершенно не склонны опираться на стихию народного бунта.
Короче говоря, Гайдара не сметет революционная волна!
Но волнения в городах все-таки весьма вероятны. И власть, разумеется, будет их подавлять. Это не гражданская война, это - локальные конфликты. Но их может быть очень много.
Павел Фельгенгауэр ("НГ", 12.12.91) верно написал, что для гражданской войны у людей сейчас не хватит озлобления. Прежде чем многие и помногу начали убивать своих в 1918-м, русские люди сперва три года участвовали в неслыханно кровопролитной внешней войне. Но чтобы "замочить мента" в ходе волнений или, наоборот, застрелить кого-то из несдержанных, мягко говоря, демонстрантов, достаточно, чтобы озлобились лишь некоторые. То, что степень эта вполне достижима, подсказывают кадры международных теленовостей.
Что же тогда будем делать мы? Мы же будем за правительство в его противостоянии с левыми и тем более с национал-патриотами. Мы же против бунтов. Но мы и против стрельбы в безоружных людей. Да только поди потом пойми, кто там был безоружный, да кто первым начал, да кто за чьей спиной стоит.
Вот где раздолье для рассуждений на тему "интеллигенция и народ"! Всем известна фраза М.О.Гершензона: "бояться его (народа - А.В.) мы должны пуще всех казней власти и благословлять эту власть, которая одна своими штыками и тюрьмами еще ограждает нас от ярости народной".
Фраза эта в те далекие годы очень возмущала "демократическую", то есть левую, интеллигенцию. А ведь Гершензон-то на самом деле - тоже настоящий народник: из контекста цитаты видно, что виновата, по его мнению, сама интеллигенция (и не только левая), а вовсе не "народ", собирающийся столь ужасно бунтовать. Да и сейчас слово "народ" сохраняет еще свою магическую силу, обновленную в противостоянии "народа" и "КПСС".
Неудобно напоминать, но приходится: и партаппаратчики - часть народа, и авторы "Вех" были частью народа, и ветераны-коммунисты и ОМОН, столкнувшиеся 23 февраля, - тоже. Любые количественные критерии здесь не помогут; либеральных интеллигентов в Москве меньше, чем было угрюмых коммунистов на "вече" 17 марта, так что же, они - больше "народ", чем мы? И когда, не дай Бог, по Тверской будет идти огромная бунтующаяся толпа и бить витрины, как предлагает Эдуард Лимонов, то сколь бы широкие "народные чаяния" она при этом ни выражала, для нас она должна остаться просто очень большой толпой политизированных хулиганов.
Есть, правда, более актуальная "вечная тема", это - "интеллигенция и насилие"! Представьте, что у вас на глазах погромщики убивают милиционера или милиционеры - погромщика. У интеллигенции в Душанбе 1990 года была уже возможность подумать обо всем этом. А нам, столичным, спецификой нашего города более-менее защищенным от личного столкновения с подобными эксцессами, можно бы и напрячь воображение: пусть убивать будут не у нас под окном, решать все равно что-то придется.
Никакие политические рассуждения не подвигнут нас одобрить ту или иную сторону кровопролития. Но в тот самый момент, когда льется кровь, нейтральная позиция (как у Волошина в годы Гражданской войны) тоже не выглядит безупречной. На что же положиться?
Напрашивается ответ - на нравственное чутье. Но оглянитесь вокруг - нет ли среди ваших знакомых, в чьей нравственности у вас нет оснований сомневаться, тех, кто окажется "по другую сторону баррикад", и хорошо, если только фигурально. У автора, например, есть такие знакомые. Вспомним: нравственное чутье привело уже часть русской интеллигенции начала века или западной в 70-е годы к оправданию терроризма. Поверьте - по-человечески они были не хуже нас.
Может быть, на сей раз мы, демократы-любители, не предадим все-таки демократов-политиков в трудную минуту. Дай-то Бог! Но вероятнее, увы, другое: под нашим моральным давлением, и, конечно, под давлением всяких просоциалистических лобби, растерявшись в абсолютно непривычной ситуации, власть не выдержит курс реформы. И примирение в обществе и в наших душах будет достигнуто за счет... всего остального.
Как это будет? Поскольку революция снизу не состоится, а ситуация все-таки очень неустойчивая, произойдет скорее всего нечто вроде дворцового переворота. Предсказать его форму невозможно, но одна черта очевидна: "народу" надо будет кого-то "бросить", и вопрос только в том, кто станет этим козлом отпущения.
Первый вариант, конечно, - команда Гайдара, но если Ельцин будет сидеть крепко, он сможет ограничиться некими паллиативными мерами. Первый такой ход - уход лично Гайдара и(или) Бурбулиса и части министров с сохранением концепции и привлечением людей из второго эшелона. Второй - роспуск парламента, как явного и закоснелого противника реформы, но это малоэффективно: имидж диктатора Ельцину не пойдет, а новые выборы в течение примерно года принесут антилибералам гарантированное большинство.
В общем-то, и уход самого Ельцина, более или менее добровольный, вполне возможен. А поскольку вне ельцинского круга у либералов нет реальных претендентов на власть, это будет означать полную смену курса и создание жесткого консервативного национал-государственного строгого режима.
И тут сразу вспоминается фигура "законного наследника" - генерала Руцкого.
Как раз перед августовским путчем "Панорама" повторно опубликовала предвыборную листовку Руцкого 1989 года, времен его сопредседательства в "Отечестве", и тогдашнюю же статью о Руцком нашего друга Ильи Кудрявцева. После выхода номера мне пришлось выслушать несколько упреков в том духе, что, мол, Руцкой успешно разрушает КПСС и не надо ему мешать. Конечно, это всегда приятно, когда кто-то разрушает КПСС, но в вице-президенты...
Тогда, я помню, меня преследовала мысль: ведь с Ельциным вечно что-то случается, вот случится, наконец, что-то серьезное, и Руцкой будет президентом. От нашего же имени нами будет править... нет, от эпитетов я все-таки воздержусь.
Я голосовал за Ельцина и, тем самым, за Руцкого. Я не нашел лучшего выхода. И теперь уже ничего не поделаешь: Ельцин нашими руками вырастил себе и нам опасного врага.
Проведение реформы потребует жестких политических мер. Но отказ от нее - тем более, так как уровень жизни будет снижаться и дальше, а против власти выступят еще и либеральные демократы. При этом важно подчеркнуть, что либеральная по целям авторитарная власть может в принципе не скатиться к диктатуре, а у авторитарной власти национально -популистского толка такого шанса почти нет.
Власть "условного Руцкого" будет диктатурой со всеми сопутствующими ей прелестями. При этом, в отличие от классического образца - Пиночета - Руцкой лишь загонит Россию еще глубже в яму. А если вспомнить историю с генералом Дудаевым, то и втравит страну в парочку локальных войн, и хорошо еще если локальных: загнавшим себя в тупик диктаторам свойственно искать спасения в войне. Благо, ситуация в России и в СНГ в целом дает для этого много возможностей.
А ведь мы не готовы. Вот вроде, ожидаем укрепления авторитаризма, но представить себе можем только эпоху Брежнева-Андропова. Про другое мы только кино видели. Будет не как при Андропове и, следовательно, поведение будет требоваться какое-то другое. Кто к этому готов? Да и к чему именно?
Готовы те, у кого все оформлено для выезда "на постоянное место жительства". И еще те, кто изучает особенности партизанской войны в городских условиях. (А я знал людей, занимавшихся этим еще в 88-м году.) Мы же, кому не подходит ни то, ни другое, остаемся в столь характерной для нас задумчивости.
