«25-го сентября в девять утра у гостиницы "Россия" будет сенсация», – так были оповещены западные журналисты, работающие в Москве, Именно так – «сенсация», с некоторой долей конфиденциальности и без всяких подробностей.
Обещанная сенсация материализовалась в образе сорокалетнего мужчины, представившегося подполковником КГБ. «New Kalugen», – прошелестело в толпичке корреспондентов.
На просьбу журналистов рассказать о себе, он поведал: Александр Кичихин, в департаменте госбезопасности с 1977 года, сотрудник, как он выразился, центрального аппарата, а именно • управления по защите советского конституционного строя. Есть, выходит, в КГБ такое подразделение – специально защищающее советский конституционный строй. В каком именно отделе он работает, подполковник КГБ не говорил, но занимается он проблемами межнациональных отношений.
Закономерно последовал вопрос: почему ваше ведомство, столь хорошо информированное, судя по всему, нимало не способствует принятию превентивных мер, когда разгораются межнациональные конфликты? На юге, например, – вы что, заранее ничего не знали?
Понимаете, объяснил Кичихин, у нашего комитета двойное подчинение. Это следует из последнего постановления о КГБ. С одной стороны, мы подчиняемся закону. С другой – партийным органам, в первую очередь ЦК, но и местным тоже. И партийные органы зачастую дают команду, какую информацию давать, а какую нет. Исходя из политической сообразности.
В обращении Александра Кичихина к журналистам несколько раз звучало слово «департизация». Именно этого хочет он и его единомышленники в КГБ: превращения Комитета госбезопасности в организацию профессионалов, не подчиняющуюся никаким партийным властям.
Но тут, как говорится, началась путаница. В словах Кичихина были явные противоречия. Все зло, по его словам – в партийном управлении, а вся надежда – на «новое поколение чекистов» (цитирую его формулировки), на сорокалетних. А как много их, «сорокалетних»? Большинство, они же, в основном, составляют и партком КГБ. Они же и авторы обращения ко Второму съезду народных депутатов СССР, где говорилось как раз о том, что на КГБ много нападок, но это несправедливо, потому что туда пришло работать как раз новое поколение чекистов – честные люди, не повинные в старых грехах их предшественников; что они хотят одного служить своему народу.
С этим обращением подполковник Кичихин согласен. Исходя из того же принципа – что «вы живете старыми представлениями о КГБ, а у нас все теперь по-новому» – он отмел все намеки западных корреспондентов о слежке за ними, о подслушивающих устройствах на корпунктах и так далее.
Ему задали вопрос: не подвергался ли преследованиям он сам? Он ведь, о чем свидетельствовали газетные вырезки на специальном стенде, выступил в печати, огласил некоторые известные ему, как сотруднику КГБ, специально ведущему эту тему, сведения о положении репрессированных народов, в частности, советских немцев. Да, отвечал подполковник, начальство систематически не дает хода моим рапортам. Комитет даже заворачивает его письма к депутатам. А в последнее время его стали постепенно отстранять от работы.
И он лично передал собранные им сведения народным депутатам России, чтобы они могли использовать их для подготовки законодательных инициатив.
Возможно, у меня устаревшие представления о порядках и нравах Министерства любви, но, по-моему, подобные действия сотрудников там не то что не поощряются, но и просто из ряда вон. Если, конечно, они не санкционированы…
Это многозначительное многоточие символизирует общее впечатление от этой своеобразной пресс-конференции под проливным дождем. И такое впечатление осталось не только у меня, но и у многих, кто там присутствовал и с кем мне удалось обменяться мнениями.
