«…Вопрос о возвращении русского населения на свою историческую родину так же актуален,
как и для всех других народов.»
С председателем комитета матерей военнопленных-«афганцев» «Надежда» ЕЛЕНОЙ ПОПЛАВСКОЙ, активно работающей в Ордене милосердия и социальной защиты им. Сахарова, и с народным депутатом РСФСР МИХАИЛОМ АРУТЮНОВЫМ беседует Александр Верховский.
A.В.: Сейчас количество беженцев только на территории РСФСР – это примерно 200 тысяч. Если бы их количество больше не увеличивалось, то сколько нужно времени, чтобы все они устроились по-человечески?
М.А.: Два года.
Е.П.: Мне кажется, за два года эта проблема не решаема. Пока у нас раскачаются, выделят фонды... Я вчера была в ассоциации «Возрождение», которая призвана в какой-то степени решать и проблему беженцев, – это ассоциация по возрождению российского села. И, несмотря на то, что туда собраны очень сильные организации, начиная с Министерства сельского хозяйства, вчера говорили как раз о том, что начать, именно начать – чрезвычайно трудно.
М.А.: Никто еще ничего не делал – будем говорить прямо. Но больше двух лет нам не дано. Иначе люди просто сойдут с ума.
A.В.: А существует ли, насколько вы можете судить, у нашего республиканского правительства установка во что бы то ни стало устроить беженцев?
М.А.: Оно сейчас это дело осознало. Готовится правительственная программа, которая будет нацелена на то, чтобы за два года эту проблему решить.
A.В.: Но ведь это их сейчас 200 тысяч, а еще чуть-чуть где-нибудь стукнет, и количество сразу удвоится, потом утроится, и так далее.
М.А.: Вот именно поэтому я разрабатываю с правительством программу, которая ориентирована не на эти 200 тыс., а на гораздо большее количество. Не исключено, что проблема беженцев будет существовать еще и пять и десять лет, а потом это перерастет в проблему миграции населения. Но я думаю, что мы, в конце концов, достигнем такого положения, что любые мигранты будут за два года устраивать свою жизнь на новом месте.
Мы различаем две категории людей: беженцы и вынужденные переселенцы. Беженцы – это те, кто бежит в виду прямой угрозы их жизни, жизни их семей, а вынужденные переселенцы – это те, кто уезжает в результате психологического давления, которое оказывается на них в средствах массовой информации и другими путями. Вторые имеют возможность подготовиться к переезду с помощью различных общественных и государственных организаций.
По нашей программе, когда люди решают переезжать, они заявляют об этом, и тогда вкладываются определенные инвестиции и с их стороны, и со стороны общественных организаций, и, возможно, со стороны государства. Им предлагаются различные места их поселения, трудоустройства, если надо, и переквалификация. Двух лет, мы думаем, будет достаточно.
A.В.: А что, если начнется массовый исход русскоязычного населения из Средней Азии? Ведь это вполне может случиться. Как можно будет принять столько людей?
M.A.: В том проекте закона, который мы сейчас подготовили, предусматривается на такие случаи возможность объявления чрезвычайного положения в районах, куда приезжают беженцы, с тем, чтобы можно было конфисковывать, хотя бы на время, лагеря, дома отдыха и т.д. Во-вторых, мы предусматриваем строительство эвакопунктов, которые были бы зарезервированы все время, чтобы, когда хлынет такая волна... Конечно, нельзя на всю Среднюю Азию, на несколько десятков миллионов создать эвакопункты, но хотя бы крайне нуждающиеся в устройстве будут помещены там.
A.В.: Люди сейчас возражают категорически против приезда беженцев по ряду социальных соображении. Но нужно найти какую-то положительную сторону этого процесса.
Е.П.: Конечно. Вот, например: в Москве до сих пор фактически не отменен лимит. Туда идут люди очень низких социальных категорий, недоучившиеся, которые не могут приобрести хорошую профессию. А среди беженцев согласны по лимиту работать инженеры, кандидаты наук. Они согласны глотать эту пыль, они согласны идти на эти же работы, лишь бы где-то жить. И юридически их обязаны взять, если есть лимит, но их не берут, говорят: вы – беженцы. А какая разница?
М.А.: Их не принимают по лимиту только по одной причине – понимают, что это интеллектуальные люди. Администрация просто не любит брать таких людей на простые работы.
Е.П.: Нет, администрация говорит: нам позвонили и сказали – не брать. Мы говорим: кто? – Неважно, кто, нам просто позвонили и предупредили. Более того, я скажу вам вообще парадоксальную вещь – бюро «Заря» не берет по договорам беженцев.
A.В.: Ну, если в Москве не берут по лимиту, то в Сибири, в Казахстане – там везде висят объявления: оргнабор, оргнабор, самые разнообразные профессии – интеллигентные, неинтеллигентные...
М.А.: Некоторые просто боятся слова «Сибирь». Их агитируют ехать в Минусинск. Я там был. Прекрасное место! Но они как думают: Минусинск, это рядом с Шушенским, там Ленин был в ссылке, да что вы – царизм! А царизм был гораздо более гуманным, чем социализм.
Они боятся отрываться от своих корней. Они все стремятся не столько в Москву, сколько на Северный Кавказ. А в Москве осталась определенная категория людей, либо совершенно социально незащищенные, либо просто проходимцы.
Е.П.: У нас в Подмосковье позавчера была встреча. Так вот, представители милиции говорят – попортили беженцы всех девок... Их там кормят, поят, и у них еще семья там. И они никуда не собираются уезжать, у них роскошная жизнь, понимаете...
М.А.: 200 тысяч, конечно, все не могут быть хорошими людьми…
A.В.: Но можно, в конце концов, на вынужденную миграцию посмотреть и не только с социальной точки зрения. Ведь это русский народ с окраины державы стекается на свою историческую родину.
М.А.: Вопрос о возвращении русского населения на свою историческую родину так же актуален, как и для всех других народов. Я в качестве примера приведу возвращение армянской диаспоры. Это был, безусловно, положительный шаг, когда со всего мира, в том числе и из Соединенных Штатов, и с Ближнего Востока приезжали люди и тем самым резко подняли культурный уровень Армении. Большой плюс для любого государства, когда народ не разбегается от него, а собирается. Такие же попытки делаются и в настоящее время, когда объявляется возвращение гражданства, двадцати трем, например. Это не только попытка реабилитировать себя политически, а и попытка вернуть малую, но интеллектуальную часть народа.
Но ведь Россию до сих пор рассматривали как собирательный образ, где жили не только русские, но и масса других народов, которые имеют свои территориальные образования в пределах Союза. Бегут сюда не только русские. И сейчас – опять я буду говорить об армянах – те армяне, которые едут в Россию, считают Россию такой же частью своей родины, как и Баку. Они считают, что Россия должна их защитить. Но, я думаю, люди любой национальности, приезжающие в страну, обогащают ее. Тем более те беженцы, которые приедут и приезжают из Армении, Тувы, Средней Азии, это люди высококвалифицированные.
