Служба ежедневных новостей почти год хорошо притворялась информцентром по общественному движению. Теперь эта личина начинает сползать, В сентябре возобновится выпуск маргинального журнала «ПАРАГРАФ». Совместнро с творческо-производственным объединением «Кси» снимается видеоклип с музыкой Шамиля Абрярова. На должности архивиста в «СЕН» числится выдающийся русский художник-флексист ВЛАДИМИР KОТОB. Корр. «Панорамы» Екатерина МИХАЙЛОВСКАЯ задала ему несколько вопросов.
– Что такое флекс!
- Каждый флексист ответил бы на этот вопрос по-своему. В самом общем смысле это – графическая школа, непредметное искусство, своего рода медитативная графика. Кроме того, это способ жизни, найденный в «застойные» годы определенным типом людей: максимум свободы при максимуме лояльности. Основой его был выпуск принципиально-рукописного сборника, в котором могли участвовать и сами читатели.
Кроме статей о теории флекса, он содержал супербоевики на общесоветскую вообще и производственную тематику в частности, патриотизмом значительно обогнавшие то прекрасное время. Всего вышло более тридцати толстых сборников и множество различных приложений к ним. Начиная где-то с конца семидесятых, в Москве и других городах стали возникать независимые группы со своими сборниками, этот процесс продолжается до сих пор.
Условно флекс можно разделить на массовый и элитарный, В последнем, кроме утонченной графической техники, существуют разной степени сложности медитативного чтения флекса (диафлексия) и основанная на них методика восприятия, применимая как к расшифровке древних и любых сакральных орнаментов, так и к иному видению мира вообще.
– Какие люди делают флекс?
– Очень разные. Во всяком случае, менее всего это художники и интеллектуалы. Их процент среди флексистов не больше и не меньше такового в нашем обществе вообще. Сейчас, возможно положение несколько изменилось. Большее количество людей проявляет интерес к элитарному флексу, изменился и возрастной состав (много, например, школьников). Многое в людском составе флекс-движения объяснялось нашим застойно-совдеповским способом существования на работе: деньги идут, делать ничего не надо – только ждать. И рисование флекса превращает такое ожидание в приятное и космически полезное занятие. Сейчас такая ситуация сохранилась в основном среди студентов и школьников. Но студенты более политизированы, а всякого рода ангажированность никогда не уживалась с флексом. Будущее флекса – в руках тех, кому сейчас 14-15 лет. Надо ведь помнить и о том, что флекс – совершенно не коммерческое искусство, даже не авангард. Некоторые крупнейшие мастера, ветераны флекса сейчас известны в мире авангарда, но отнюдь не как флексисты, хотя принципы флекса в своих работах используют и вообще всячески поддерживают флексдвижение.
– Как делается флекс?
– Наша теория основана на версии, что структура мышления, личная или этническая его специфика определяется подсознательно (я не люблю этого слова, но без него пришлось бы сделать пространный экскурс в нашу собственную концепцию человека) формами внешнего мира, видимыми и слышимыми: музыкой, фонетикой и синтаксисом языка, формами природы, архитектуры, письма и т.д. При этом мы различаем мир Сотворенный и мир Сделанный. Формы последнего генерируют поколения людей с несвободным сознанием, и задача флексиста – компрометировать, разрушать, или хотя бы избегать их. Обращаясь к формам живым, мы стремимся к большему: к попытке воплотить сам дух и абсолютную свободу. Это постоянное стремление – никогда не исполняемое вполне – создать некие отношения или нюансы кривизны НИЧЕМ не обусловленные, т.е. абсолютно новые во Вселенной. Но абсолютно новое либо воспринимается испорченным сознанием как нечто пугающее, либо не воспринимается вообще: психика так устроена, что она просто НЕ ВИДИТ того, чего не приучена видеть (с этим связан, например, феномен НЛО, – вообще мир насыщен формами и явлениями, которых мы не видим. Не потому, что они в каких-то там иных измерениях, а просто в раннем детстве сформировалась жесткая картина мира и преодолеть ее обычными путями невозможно). Например, если под гипнозом вдолбить гражданину, что он цветы собирает, он будет их собирать, аккуратно обходя при этом несуществующую для него мебель. Здесь был запрет видеть мебель, а у всех нас просто нет внутреннего РАЗРЕШЕНИЯ видеть что-то еще. И вот графика флекса это своего рода троянский конь, где в оболочке красоты и гармонии необходимо спрятать совершенно новую информацию. Когда это без всяких оболочек пыталось сделать искусство ташизма на Западе – у них ничего не получилось, кроме небольшого скандала.
Флекс построен на иллюзиях, и мастерство флексиста определяется степенью их сложности. Я, разумеется, имею в виду не примитивные фокусы, как у Эшера, например. Иллюзии флекса скромнее, но сущностнее. Например, обыденному сознанию и восприятию свойственна иллюзия непрерывной длительности. Т.е., если я вижу, как Вы положили пять долларов в карман, я остаюсь в полной уверенности, что там их и надо искать. (У ребенка до полутора лет этот стереотип еще не сформирован). Или, идя ночью по пустырю, я уверен, что там все так же, как днем. Графически эту иллюзию можно передать прерванной прямой линией. Сознание убеждено, что часть ее просто скрыта, но существует. Или разорванный круг, который кажется целым. Но уже физики начали жаловаться, что эти простейшие стереотипы мешают понять устройство мира. Есть стереотипы сложнее, но разговор о них возможен лиш в живой беседе с разбором конкретного флекса. Хотя, думаю, что музыкантам даже старого авангарда понятно, что я имею в виду.
– Можно ли рассматривать флекс как шифр?
– Разумеется, в том смысле, в каком шифром является все воспринимаемое. Если мир Сотворенный – язык Творца, то, скажем, архитектура конструктивизма – язык «коллективного бессознательного» того времени. К счастью, социальное зло еще только учатся воплощать сознательно в графических или иных формах. Тем важнее другим хотя бы знать этот язык, чтобы не подчиняться ему помимо своей воли.
