На фотографии М.Гохмана – митинг 15 июля в Москве.
Если бы некие поклонники вульгарной диалектики попросили меня назвать «основное противоречие» политизированной толпы, то я, пожалуй, нашел бы, что им ответить. Таким противоречием является постоянная упорная борьба между триединым инстинктом самосохранения-самовозобновления-самовозрастания и его заведомой (в неопределенном будущем) победительницей – инерцией распада, убывания, иссякания толпы.
Это хорошо понимают ее рабы-повелители, именуемые лидерами. Последние периодически должны устраивать для толпы праздник ее бытия, во время которого она существует конкретно и актуально, а не абстрактно и потенциально – как в обычной повседневности.
Очередной праздник такого рода состоялся в Москве 15 июля. Организаторами стали МОИ, «ЩИТ», СвДПР и т.п.
Ряд особенностей данного мероприятия позволяет предвосхитить в общих чертах тот сценарий, по которому мистерия толпы будет разыгрываться и впредь – на всем протяжении ее недолгого, но бурного века. Первое, что поражает при соприкосновении – это чудовищно низкий уровень ее культуры. Вообще, со времени первобытных вакханалий, массовые действия всегда были призваны создавать своеобразную антикультурную среду, способную на время (поначалу – в религиозных целях) подрывать социальный порядок.
(В своей знаменитой книге о Рабле Михаил Бахтин затратил немало благочестивых усилий с целью восславить т.н. «смеховую культуру», толпы, однако добросовестность ученого не позволила ему увидеть в, ней, в конечном счете, ничего, кроме эстетики зада, гениталий и экскрементов).
В сознании современного массового демократа такого рода раскрепощенность (разумеется, утратившая былой сакральный смысл), по-видимому, однозначно ассоциируется с понятием свободы. Я замечал не раз (и 15 июля не исключение), что в самые экстатические моменты манифестации ее участники, начинают скандировать слово «свобода». Форма именительного падежа позволяет отбросить сомнения: это уже не требование, а констатация переживания – сильного и яркого, как оргазм, но столь же непродолжительного, не способного, как правило, дотянуть даже до окончания самой акции.
Приняв во внимание этот факт, мы можем приблизительно представить, какого типа свободу хотят получить от правительства в эти минуты, и почему поносят правительство, заведомо неспособное соответствовать подобным идеалам.
Весьма тривиальная мысль, но приходится повторять ее снова и снова: культура немыслима вне хотя бы минимального напряжения личностного начала. Ничто, однако, не подрывает его сильнее, чем выбор полустадных форм самовыражения, совершаемый индивидом в толпе. Последняя, впрочем, не только парализует культурные потенции у тех, кто ими обладает, но и раскрепощает хамскую стихию в тех, у кого при повседневном разъединении они скованы налетом цивильности. Таким образом, толпа постоянно находится как бы между двух жерновов, которые с варварской неуклюжестью перемалывают хрупкую субстанцию культуры.
МОСКВА – КОЛЫБЕЛЬ КРАСНОГО ДЬЯВОЛА
АППАРАТНЫЙ ЗВЕРЬ ГОТОВ К ПРЫЖКУ
Эти сентенции (наряду с еще двумя не менее идиотскими) написаны на картонках, которые вы можете повесить себе на грудь или на спину (возможны варианты). Картонки раздает всем желающим – а таковых изобилие – рослый автор шедевров.
КОММУНИСТИЧЕСКИЕ ЧЕРВИ, ЭТОТ ТРУП ВАС БОЛЬШЕ НЕ ПРОКОРМИТ!
Глашатаем трупа является Комитет за создание партии молодежной солидарности «Эхо». Это причудливая смесь полууголовного юношества с инфантильного вида студентиками. Программа будущей ' партии лаконично сконцентрирована в нижеследующем лозунге:
КОММУНИСТЫ: БОЛЬШЕ ДВУХ НЕ СОБИРАТЬСЯ!
«Эхо» воровским образом пристроилось впереди всей колонны, превращая ее тем самым в неоригинальное приложение к самой себе. Следом за этими замечательными ребятами идут (не считая знаменосца МОИ) Виталий Уражцев, Виктор Аксючиц и отец Глеб Якунин. Их лица излучают революционную, бодрость, и сознание собственной миссии. Еще бы: за ними – неисчислимая тучная паства, ощерившаяся лозунгами типа «КПСС – на свалку истории!» и периодически орущая:
– Долой КПСС!
– В отставку!
– Пусть живет КПСС на чернобыльской АЭС!
Тот факт, что на восьмом десятке своего господства вожди КПСС дозрели до качественного отличия от партии молодежной солидарности «Эхо», еще обнаружит себя как самое трагическое обстоятельство современной истории. Ибо теперь уже очевидно: тот тип сознания, который КПСС пестовала все эти десятилетия себе на потребу, в условиях свободы ничего, кроме «Эха», породить не может. Подарить свободу в такой ситуации – значит сознательно раскрепостить силы рока, несущие дарителю однозначную гибель. Однако кульминацией трагедии является не столько гибель КПСС, сколько ее неминуемое воскрешение. И тут мы подходим к самому страшному: все созревшее и прозревшее в КПСС будет разрушено животной яростью толпы, а все косное <• кровавое и чудовищное, останется жить и побеждать в безнадежно оплодотворенной народной душе.
Трагический опыт самоопреодоления, прорвавшийся в недрах КПСС, будет раздавлен тысячетелым невежеством. Кто в преддверии шторма предложит равноценную замену? Партия Травкина?
Будем смотреть правде в лицо: если бы КПСС теперь была такой, какой ее рисует ненависть толпы, то не было бы и самой толпы, больше того – не было бы и самой ненависти. Советский человек в своей массе может поносить только слабеющую и отступающую власть, и никогда – деспотичную и жестокую, для которой у него припасена в лучшем случае любимая философия: «плетью обуха не перешибешь», в худшем – беззаветная преданность. Так уж устроен homo soveticus: он лижет руку бьющего и больше всего на свете желает прилипнуть к ней. Но ему ненавистна рука щадящего; самое сокровенное его желание – укусить эту руку, а дай ему волю, он сдерет с нее кожу! Но для того, чтобы воспользоваться этим вожделенным шансом, толпе нужна идеология – та ложь, которая позволила бы ей пытать и казнить с сознанием собственной праведности.
Поэтому услышать от Новодворской на митинге, что «правее Горбачева только стена!», для нее – сладчайшая музыка. Не представление о реальной роли Горбачева, а образ стены – вот что должно облегчить впоследствии акцию избиения Горбачева.
Однако, не будем заглядывать вперед: избиение произойдет только после окончательной потери страха. Ибо сила страха в толпе обратно пропорциональна степени ее радикальности. И если сегодня пожилая женщина пытается матерински одернуть разнузданного «Эхо»-солидариста, орущего «Смерть коммунистам!», то завтра и ей преступления коммунистов покажутся достойными высшей меры.
Как угроза КПСС, так и нереальность этой угрозы, является сегодня необходимым условием самоэкзальтации митингов. Перед ораторами стоит двойная задача: с одной стороны – напугать, с другой – умело намекнуть, что бояться нечего. В искусстве показывания бумажных тигров 15 июля более всех преуспел депутат, провозгласивший, что телекамеры, установленные на кремлевской башне, похожи на пушки, из которых они в нас будут стрелять!
Однако абсурд, при помощи которого толпа творит самое себя – это всего лишь средство. Сама толпа – тоже в конечном счете только средство. Главная цель (скорее эсхатологическая, чем сознательная) – впрыснуть очередную идеологическую инъекцию в рыхлое тело населения. Митинг 15 июля был предназначен для создания новой идеологемы. На этот раз она приняла форму императива: ОТНЯТЬ НАГРАБЛЕННОЕ У КПСС ПРИ ПОМОЩИ НОВОГО НЮРНБЕРГА!
Ирина Боганцева, возражавшая против Нюрнберга, была освистана. «Не будем благородными!»– ответила ей толпа на радость Белозерцеву, Сулакшину и другим бывшим коммунистам, ныне – энтузиастам судебной расправы с КПСС.
Наступило время триумфа и господства толпы, время, когда каждый мыслящий должен задаться вопросом: достаточно ли я одинок, чтобы не стать толпой? От ответа на него зависит будущее свободы.
Толпа – это такая почва, на которой вырастало все самое страшное и уродливое в нашей истории.
