ИЛЬЯ КУЧЕРОВ - сотрудник Секретариата РУХА, секретарь и член Совета Украинской ассоциации защиты исторической среды (УАЗИС), в прошлом - группа "Громада".
- Киев-85. Горбачев начинает перестройку...
- 85-ый - это Чернобыль? Нет, Чернобыль был позже... Что происходило в 1985? Здесь был застой. Речи, которые звучат сейчас с трибун, разговоры, которые ведут все - это было на кухне, шепотом. Вот, мы сейчас встречаемся, совсем свободно, скажем с Михаилом Горынем, а Ммколу Горбаля выдвинули в депутаты и даже написали, что он секретарь УХС, а ведь тогда только лишь контакты с их родственниками (сами они сидели в лагерях...) были опасны.
- А что было дальше?
- Такая всеобщая, по моему мнению, апатия длилась до середины 88-го года. Тогда я почувствовал, что народ в Киеве зашевелился. Для меня этот год был связан с возникновением "Громады" ("Общины"). Я познакомился с Олесем Федоруком, сейчас он вождь Киевского отделения Союза независимой украинской молодежи {СНУМа). Мы стремились создать - и сейчас, наконец, создали - Украинскую ассоциацию защиты исторической среды (УАЗИС). Это нечто вроде Общества охраны памятников, только идеология значительно шире, и памятники мы защищаем не только на словах.
- А что собой представляла "Громада"?
- Это была молодежная организация, я оказался там самым старым - мне было 32 года, а им 23-25 лет. Я стал связующим эвеном между молодыми и диссидентами. "Громада" возникла как студенческий Клуб Киевского университета, лотом часть ребят отчислили, часть сами ушли, разочаровавшись в талом образовании. Всего было 30-40 человек. Когда я вступил туда, как раз готовился один из первых наших митингов. Он прошел возле бывшей Киево-Могилянской Академии, где сейчас находится военно-политическое училище.
Никто до этого не знал, что такое митинг. Меня тогда вот что поразило - нахальство. У наших ребят не было тормоза, они говорили то, что думали. Теперь я понимаю, что, конечно, это стереотипы застойных лет, но в то время я четко знал, что существует определенная грань. У ребят этой грани не существовало...
Тогда же образовалась "Спадщина" ("Наследие") - украиноведческий клуб при Доме ученых. Это неправда, что "Спадщина" организовалась как альтернатива Украинскому культурологическому клубу (УКК).
- УКК - это чисто диссидентская организация?
- Да, это диссиденты, те, которые возвращались из лагерей.
- А какие у вас были с ними отношения?
- Это были люди, которые оказывались тогда рядом с нами на митингах. Сейчас время УКК минуло, впрочем, как и "Громады". Они выполнили свою роль катализатора событий. Люди оказались очень разними, изменились условия, обстоятельства. Люди ушли в разные организации - вот мы с Олесем сидим в "Рухе". Но в то время мы были вместе, и "Громада" гремела - сначала, видимо не разобравшись, нам дала рекламу власть, позже нас рекламировала "Свобода".
- В Киеве тогда существовал Народный союз содействия перестройке, русскоязычный, они тоже проводили митинги, демонстрации - за демократию, гласность...
- Ты знаешь, нас тогда волновали совсем другие проблемы... Мы устраивали субботники, организовали конференцию по охране памятников древности. Эта конференция была ответом на переворот, который свершился в Обществе охраны памятников.
Это была организация, которая всегда раньше находилась, в понятной мере, в оппозиции государству. По приказу сверху был переизбран председатель Общества. Избрали такого Толочко - человека, который сам виновен в многих преступлениях против украинской культуры. Конференция решила провести митинг "Сохраним древний Киев". Это был первый по-иастояцвиу массовый митинг в Киеве, собралось целых пять тысяч человек.
- Тогда же "Лiтературна Укpаiна" опубликовала проект программы "Руха".
- Да, тогда уже шла работа по созданию ячеек "Pyxa", "Громада" стала одной из самых первых.
- А какие идеи тогда были популярны у вас? Вы смотрели на Прибалтику? Или вашей главной целью были действительно просто культурно-охранительные действия?
- Митинги устраивались для того чтобы разбудить людей. Даже не для того, чтобы они занялись какой-то политической деятельностью, а для того, чтобы они просто почувствовали себя людьми в том диком состоянии, в котором пребывало тогда наше общество. Дальше мы влезли в предвыборную кампанию, Я лично ходил по городу с таким плакатом - перечеркнутые фамилии Брежнев, Щербицкий, Згурский, Масик - последние двое это местные руководители. Действовали вместе с УХС, другими. Потом пошли репрессии - сажали на сутки.
Что касается идей... Это лучше спрашивать не у меня, я политикой не занимаюсь. Могу сказать, что нынешняя программа СНУМ - это то что говорили у нас, только на два порядка радикальней. У "Громады" не было никаких документов, объединяла просто любовь к Украине...
- Теперь ты в "Рухе"...
- Да, я аппаратчик. Раньше никогда не думал, что смогу работать в какой-то такой организации. "Руху" очень нужно иметь свою налаженную упорядоченную структуру, которая бы нормально функционировала - это гораздо важнее всяких заявлений, деклараций, которыми можно, в принципе, швыряться наравне с КПСС. Большая наша проблема сейчас - это отсуствие профессионалов, специалистов по аппаратной деятельности.
- А что ты можешь сказать про сегодняшний политический спектр Киева, ты ведь хорошо знаешь этих людей?
- Нельзя говорить про политическую жизнь Украины так, в тех терминах, как мы говорим про Запад. На мой взгляд - полное отсутствие политической культуры. Среди многих различий между Восточной Украиной и Западной, самое главное, это то, что во Львове такая культура все-таки есть. Мы в Киеве это все время ощущаем. Я думаю, что "Рух" и вся сегодняшняя ситуация - это просто очередной, временный этап, как когда-то была наша "Громада". "Рух" - что-то вроде детсада или школы, которая воспитывают у людей элементы политической культуры. Мы только учимся жить в нормальных человеческих условиях.
- А что же будет дальше?
- Свободная Украина.
- Она будет?
- Люди у нас все-таки есть. Наши депутаты - Яворивский, Павлычко, Чорняк, Конев. Это настоящие политики. И, конечно. Михаил Горынь - потрясающий человек. Меня вот что поразило. Ты понимаешь сам, что здесь в Секретариате бардак, никьто ничего но знает, бегает куча людей, понятно, приходит немало просто сумасшедших, которые ходят по всем инстанциям и надоедают со своими предложениями или со своими маниями - и Горынь способен говорить с ними, слушать их, когда у него масса ответственных дел. Мы отсекали таких людей. Горынь заметил, и я получил страшный втык: он сказал, что может простить нам наши обычные славянские непрофессиональность, непунктуальность и неаккуратность, но недоброжелательного отношения к людям не простит никогда. "Мы - народная организация, и, при всей естественной бюрократизации, должны оставаться, в первую очередь, человечными."
