В День прав человека Валерия Новодворская, стоя у подножия памятника Пушкину, разорвала портреты Ленина и Горбачева.
В отношении к первому это воспринимается как символическое попрание праха. Со вторым дело обстоит сложнее: есть основания полагать, что он стал жертвой символического исполнения смертного приговора.
В свете магических представлений наших предков порча изображения человека или животного не столько даже символизировала, сколько прямо и грубо обозначала их гибель. Соответствовавшее изображению реальное лицо (вид животного) было обречено, его фактическая гибель оставалась вопросом лишь времени и элементарной техники...
С первого дня своего существования ДС исповедует два казалось бы взаимоисключающих принципа: ненасилие и революционность. Либеральная в своих программных идеалах, эта партия является сверхрадикальной в методах и средствах их осуществления. Поэтому не случайны те похвалы, которые В.Новодворская периодически расточает по адресу идейных антагонистов ДС - большевиков. В их тактике она приветствует довольно многое, категорически отрицая, пожалуй, только насилие. Но если предположить, что революционная (радикальная) тактика представляет собой некую систему, которую большевики использовали наиболее последовательно, то отсюда можно заключить только одно: насилие является необходимым элементом этой системы.
Противоречие между отрицанием насилия и логикой радикализма становится очевидным, когда дээсовцы пытаются конкретизировать свою тактику. Можно ли, например, видеть одну из главных своих задач в организации всеобщей стачки или гражданского неповиновения и не догадываться о том, что в нашей стране такие акции не могут быть всеобщими, что часть населения, которая их не примет, вполне способна стать социальной опорой тех, кто повернет против "мирного восстания" оружие?
Приходит ли такая догадка функционерам и рядовым членам ДС, в голову - об этом, в свою очередь, можно только догадываться. Однако очевидно, что неотвратимое, но не признаваемое официально позитивное отношение к насилию подвергается ритуальному запрету (табу) и загоняется в коллективное бессознательное партии.
Дальнейшие события развиваются по всем правилам фрейдизма: тяга к соблазнительному, но запретному ищет удовлетворения и находит его в сублимации. Последняя же 10 декабря на Пушкинской площади приняла форму символической имитации насилия (смертной казни), которую практически нельзя отличить от самой настоящей магии.
Не многие "из тех, кто наблюдал в этот момент волну коллективного наслаждения, захлестнувшую лица дээсовцев, откажутся подтвердить очевидное опасение: акты сублимации могут не только продолжаться, но и обостряться, все больше напоминая вакханалии (празднества, на которых снимались запреты), а венчающая их имитация - изображаемый ею подлинник. Не превратятся ли они не только в самый главный стимул, но и в самое главное оправдание (то есть цель) существования партии?
Нельзя ответить однозначно на этот вопрос. Остается лишь уповать, что он обнажит новую точку для приложения героической и сверхчеловеческой харизмы партийного идеолога и шамана Валерии Новодворской.
