Существуют ли запрещенные темы для документального кинематографа? Конечно. Они будут существовать до тех пор, пока будет сохраняться монополия на средства производства в одних руках. Эта монополия с неизбежность порождает "белые пятна" - одни пятна ликвидируются, другие возниают: 21 документальный фильм, снятый в последние полтора года, положен на полку и в марте месяце этот список пополнил фильм Александра Кибкало "Деь откровения", посвященный политическим неформалам. Фильм снимался летом прошлого года - в дни самого бурного подъема массовой политической активности.
Мы встретились на Тверском бульваре. "Вот здесь как раз мы и снимали знаменитый разгон демонстрации ДС 21 августа - Саша Кибкало показал на газон, где стояла камера. - В десяти шагах от нас сбивали с ног западных корреспондентов"...
- Как случилось, что фильм запрещен? И в чем претензии - к отдельным кадрам или к тенденции фильма в целом?
- Если по порядку, то надо начать с того, что сейчас формально все права за творческим объединением, за студией - она вправе решить - быть филму или нет. Но без визы Госкино и ГРК - а это наша цензура - фильм не будет тиражирован и не пойдет на экран, так что права эти довольно призрачны. Когда Камшалов - наш министр - посмотрел фильм, он отправил его обратно в студию с распоряжением провести обсуждение фильма с участием общественных организаций студии, с расчетом, что сама студия удушит фильм. На студии, как и везде сейчас, есть левые и правые. Я знал, что у фильма есть противники. Но на просмотре были такие дружные аплодисменты, что те, кто хотел бы фильм провалить - не рискнул вылезти. Единодушно проголосовали "за".
Но это "за" мало что значит. Пошумели, отправили копию в Госкино. Вскоре, в начале марта было собрание парткома в Союзе кинематографистов, на н„м выступали Александр Гельман, Борис Васильев и тоже поддержали фильм. Наконец, нас вызвал А.Н.Медведев, первый зампред Госкино. Разговор был откровенный. Он сказал: "Картина сделана профессионально. Но мы ее принять не можем. Это картина против системы, а мы - Госкино - часть этой системы. В демократию я играт ь не могу." И дело тут не в конкретных поправках, их нет.
- "День откровения" - это ведь отчасти фильм о нашем поколении, о тридцатилетних. Расскажи немного о себе, о каких-то формирующих событиях...
- Мне 33 года. В 1973-м году я поступил на философский факультет в МГУ. Это был, как ты понимаешь, очаг маразма и ничему кроме "критики" там не учили. Но несмотря на отвращение, я кое-как закончил. Философией заниматься я не хотел и уже на последних курсах знал, что буду заниматься журналистикой. Начал писать для "Клуба и художественной самодеятельности", а по тем временам, если помнишь, это был очень левый журнал. Им руководил В.Чурбанов, который потом стал директором НИИ культуры и советником Горбачева. Тогда там работали Игорь Клямкин, Владимир Глотов - нынешний ответсек "Огонька" и брат Гладилина - Валерий Гладилин - все они уже имели партийные взыскания. Я попал в "КХС" в последний год редакторства Чурбанова, я был еще мальчишка, и эти люди стали меня учить ремеслу. Я успел написать две довольно честные, резкие статьи и тут стали "есть" Чурбанова. Это была очень гнусная история - разгром журнала шел на моих глазах. В течение месяца ушли 20 человек. И я видел кого набирали на место честных и талантливых людей. При мне были глобальные разборы, вытаскивались какие-то грязные вещи. Это была натуральная жизнь. Жизнь как она есть. И новый зав.отделом учил меня уже по-другому: стали заставлять писать дерьмо. В редколлегию ввели члена ЦК, который стал последней инстанцией. Я помню, как Ирина Карпенко написала честную статью о том, как чиновники затравили хорошего парня, клубного энтузиаста и этот член ЦК орал на нее: "До каких пор вы будете поносить советских работников?".
Ну, и организм см стал защищаться. Я не мог писать того, что требовалось. Я ушел на договор. Стал писать рассказы, ходил в археологические экспедиции, которые в те годы были прибежищем для очень разных людей, искавших свободы - там были и хиппи, и журналисты такие, как я. Работал дворником, грузчиком на хладокомбинате, вместе с бывшими зэками без паспортов. И наконец, забился в пресс-центр при Минтяжмаше. За сто сорок рублей собирал там справки, оформлял их литературно и голова была свободна...
Мой приход на ЦСДФ совпал с Пленумом - это было в апреле 85-го года. Попал случайно - узнал, что есть вакансия редактора, пришел, принес свои публикации, они, видимо, понравились и меня взяли редактором. А год назад позвали ассистентом на большую картину, и когда мы ее снимали, я в Питере вышел на "неформалов". Увидел, что есть оказывается люди, которые говорят дельные вещи. В Москву вернулись - познакомился с клубом "Демократическая перестройка". И написал заявку. Как раз в это время все шесть объединений переходили на хозрасчет и нужны были острые темы. Мне очень помог режиссер Мохнач, он за меня поручился. В сентябре 88 года руководство студии посмотрело кое-какой уже отснятый материал и меня уже официально оформили режиссером картины... Вот так я дебютировал.
- Ты собираешься что-то снимать сейчас?
- Пока нет. Думаю. Есть идеи. Но сейчас хочется снимать что-то осмысленное, серьезное. Над этим надо думать.
Беседовал с Александром Кибкало А.Морозов ("Параграф")
